VI Международные Мандельштамовские чтения

(Варшава, 18—23 сентября 2011 г.)

 

Основанием для проведения VI Мандельштамовских чтений в Варшаве послу­жил тот факт, что О.Э. Мандельштам родился в польской столице. Правда, нахо­дился он здесь недолго, а в зрелом возрасте вернулся сюда лишь ненадолго в де­кабре 1914 г. Исследователям не удается реконструировать точный адрес, по которому жила семья Мандельштамов, найти могилы предполагаемых родствен­ников поэта. Установлен лишь адрес некоего Менделя Мандельштама (Мура­ново, ул. Налевки, 19), степень родства которого с поэтом не прояснена. Однако в ближайшее время в городе будет открыта улица Мандельштама — без сомнения, одного из наиболее читаемых и переводимых в Польше русских поэтов XX в.

После приличествующих случаю поздравлений от Варшавской мэрии, Уни­верситета, Центра восточноевропейских исследований, польского ПЕН-клуба, московского Мандельштамовского общества и организаторов предыдущих Мандельштамовских чтений состоялось пленарное заседание. Его открыл В. Мику- шевич (Москва), выступивший с докладом «Мандельштам и Европа. "Одно ши­рокое и братское лазорье" (Осип Мандельштам — поэт европейского единства)». Для Мандельштама, подчеркнул докладчик, Европа никогда не была географи­ческим понятием, но частью света, которая светит и простирается. Чувствуя себя «добрым европейцем», Мандельштам отказывался относиться к западникам «по Белинскому», противопоставляя цивилизацию и культуру.

П. Минцер (Варшава) в докладе «Мандельштам в Польше. Начало восприятия» назвал имена людей, с которыми связано знакомство поляков с творчеством по­эта. Это критик Кароль Виктор Заводзиньский, учившийся накануне начала Пер­вой мировой войны в Петербургском университете; Генрик Варденский, поли­цейский, переводчик стихотворения «Polacy!»; Влодзимеж Слободник, автор первого литературного перевода Мандельштама на польский; переводчики Казимеж Анджей Яворский и Северин Полляк и др. Об одном из популяризаторов творчества Мандельштама рассказала И. Смолька (Варшава) в докладе «Рышард Пшибыльский: создатель польской улицы Мандельштама». Пшибыльский — ис­торик литературы, эссеист, переводчик и интерпретатор текстов Мандельштама и книг Н.Я. Мандельштам (он познакомился с вдовой поэта в 1959 г.).

Далее состоялось первое секционное заседание — «От Варшавы до Владиво­стока: путь поэта. Новое о биографии Мандельштама». О родственниках поэта по материнской линии рассказала И. Вербловская (Санкт-Петербург). В. Драницын и П. Нерлер (Москва) в сообщении «Несостоявшийся санитар: вокруг поездки Ман­дельштама в Варшаву в декабре 1914 г.» описали ситуацию, свидетелем которой стал поэт, ненадолго, всего на две недели, оказавшийся сотрудником санитарного поезда. В своем докладе «О разных смыслах автобиографичности в "Шуме вре­мени"» М. Сальман (Санкт-Петербург) на основании отсутствия употребления ме­стоимения «я» в одном из отрывков «Шума времени» и ряда других источников предположила, что Мандельштам, вопреки его собственным указаниям, никогда не ездил в Райволу на конспиративную дачу эсеров. Также М. Сальман внесла яс­ность в вопрос о том, что такое «плед» в произведениях поэта (бедное студенчество носило пледы на плечах). В сообщении В. Литвинова (Снежинск) и П. Нерлера «Воссоединенный цифровой архив О. Мандельштама» говорилось о необходимости создания и введения в научный и читательский оборот электронных копий доку­ментов, связанных с жизнью поэта и его творчеством. В докладе «Мандельштам и киевская печать» П. Поберезкина (Киев) обозначила круг киевских изданий, в которых публиковались произведения Мандельштама («Чтец-декламатор», «Борьба», «Ежегодник гуманитарного знания», «Неделя литературы и искусства», «Красная армия», «Киевский пролетарий», «Вечерний Киев»), и акцентировала внимание на близости многих украинских поэтов к неоклассицизму и акмеизму.

Вторая секция конференции, «Мандельштам и его поэтика», открылась докла­дом Ю. Фрейдина (Москва) «Некоторые нарративные и смыслопорождающие кон­струкции в поэзии Мандельштама — развитие опыта предшественников». Были отмечены такие черты поэтики Мандельштама, как оксюморонность, амбивалент­ность, логико-лексическая противоречивость, обилие эллипсисов и зияний (хотя имеются и моновалентные тексты). Ранние стихотворения поэта при вниматель­ном чтении обнаруживают массу подобных конструкций, проявляющихся на лек­сическом, семантическом, фразовом, текстовом и гипертекстовом уровнях. Однако для поэтики Мандельштама очень важна идея «приятия мира», превращающая амбивалентные конструкции в единое целое на любом уровне анализа. Решая свои задачи, поэт выбирает наименее предсказуемый ход, поскольку неожиданное все­гда более информативно, чем предсказуемое. Для снятия неопределенности Ман­дельштам всякий раз строит новое единство, одной из важнейших черт которого становится обращенность к читателю, нацеленность на его понимание.

Доклад Н. Петровой « "Портновское дело " Мандельштама» был посвящен теме одежды в произведениях поэта. Смена одежды, отметила исследовательница, трактуется в его творчестве как смена не только облика, но и судьбы. Брюки, от­сутствие которых отмечено Мандельштамом в ряде произведений, воспринима­лись как символ мужественности и достоинства. Пиджак, стесняющий в движе­ниях, заставляющий ощущать себя неловко, стал символом стандартизации личности. Поэтому образ портного и мотив шитья приобретают в творчестве по­эта столь важное значение, причем в этом контексте различаются две лексемы: «швец» (совершающий действие) и «портной» (создатель результата действия). Возникает тема честного и нечестного портного и противопоставление портного и портняжки. Перешивание вещи эквивалентно перелицовыванию мира, воров­ство одежды ведет к вынужденной смене судьбы, а насильственное раздевание — к смерти. Искусство портного в ряде контекстов прочитывается как искусство изгойства. Важна также метафора текста как ткани.

Специфически мандельштамоведческую тему интерпретации отдельных об­разов через дешифровку целого текста стихотворения продолжила И. Сурат (Москва) в докладе «Дремучие срубы. Уточнение к комментарию». Исследова­тельница отметила, что стихотворение «Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма...» породило множество интерпретаций. По мнению И. Сурат, образ сруба основывается на такой реалии, как срубы, в которых совершались массовые самосожжения или казни староверов. Л. Видгоф (Москва) в докладе «О последней строке и скрытом имени в стихотворении О. Мандельштама "Ма­стерица виноватых взоров..."» показал, что из двух вариантов концовки («Наша нежность — гибнущим подмога.» и «Ты, Мария, — гибнущим подмога») не только текстологически, но и художественно предпочтителен первый, поскольку имя Мария зашифровано в тексте стихотворения. Само же это высокореминисцентное произведение включает, в частности, отсылки к М. Кузмину и через него — к поэтике романса. При обсуждении доклада Видгофа Р. Тименчик поднял одну из важнейших для изучения творчества Мандельштама проблем, а именно вопрос об установлении инварианта текста. Вариант «Ты, Мария, — гибнущим подмога», конечно, поздний, и поправка сделана рукой Н. Я. Мандельштам. Такие случаи должны изучаться «наукой о читателе», слабо развитой в России. Однако, как заметил О. Лекманов, случаи, подобные двоякому прочтению первой строки последнего катрена в стихотворении «Мастерица виноватых взоров.», есть па­мятник читательскому восприятию, поскольку поколениям читателей Мандель­штама знаком вариант «Ты, Мария.».

Третью секцию конференции открыла А. Фэвр-Дюпэгр (Париж), представив­шая доклад «Мандельштамовский Дант: прообраз поэта-музыканта» и отметив­шая, что в «Разговоре о Данте» музыкальные метафоры во множестве сосед­ствуют с научной терминологией. В таком контексте метафора выступает как средство познания. В докладе Г. Киршбаума (Пассау — Вроцлав) «"Яне Генрих Гейне.": К постановке вопроса об отношении О. Мандельштама к Г. Гейне» было указано, что стихотворение Мандельштама «Валкирии» содержит подтексты из произведений Гейне. В известном смысле поэзия Мандельштама представляет собой концентрат немецкой романтической образности: образ Лорелеи навеян опять-таки Гейне, а такое стихотворение, как «Декабрист», содержит отсылку к творчеству Р. Вагнера. Образ Лорелеи пересекается с образом Германии: в ряде случаев Германия зовет Россию на гибельный путь. Зачастую гейневские под­тексты оказываются восприняты Мандельштамом через призму поэтики И. Анненского и Ф. Тютчева. При этом Мандельштам сознательно замалчивал свою связь с образностью немецко-еврейского поэта Гейне.

Проблему реминисцентности поэзии Мандельштама продолжила раскрывать И. Сурат в докладе «Мандельштам и Тютчев», отметив тютчевские подтексты в стихотворении «Сумерки свободы» и подчеркнув их смыслообразующий харак­тер: Тютчев для Мандельштама выступил в качестве подателя мироощущения. Мандельштам посредством реминисценций апеллирует к читательской памяти.

В частности, к Тютчеву восходит важное для Мандельштама обращение «мужи» (в архаическом значении). В «Сумерках свободы» выражено дохристианское чув­ство рока. Сам Мандельштам, подчеркнула докладчица, говорил, что при работе над этим произведением он думал о варягах.

В докладе А. Еськовой (Санкт-Петербург) «Мандельштам и Белинский» от­мечалось, что отношение поэта к русскому критику XIX столетия сегодня нахо­дится на периферии исследовательского интереса. Меж тем в произведениях Мандельштама содержится целый ряд перекличек с письмами Белинского к Бот­кину, в том числе и смыслообразующих — например, о «лестнице Ламарка». То же касается отношения Мандельштама к драматургам XVIII века и стихотворе­ния «За гремучую доблесть грядущих веков...», в котором содержатся отсылки к текстам Белинского.

На заседании четвертой секции, «Мандельштам и его современники», в до­кладе В. Калмыковой (Москва) «Символист против символизма: способы литературной полемики Мандельштама с русским символизмом и его эстетикой» было указано, что в целом ряде случаев в статьях Мандельштама обнаруживаются от­сылки к статьям В. Брюсова 1910 -х годов. Также докладчица коснулась одного из спорных случаев в интерпретации произведений Мандельштама — стихотво­рения «Образ твой, мучительный и зыбкий.». О. Лекманов (Москва) в докладе «Мандельштам и акмеизм» показал на статистических материалах, как происхо­дил рост популярности поэзии Мандельштама у читателей. Публикации в прессе, подчеркнул докладчик, позволяют увидеть, как менялось отношение критики и публики к акмеизму в целом. Общую картину взаимоотношений двух поэтов-ак­меистов дал Р. Тименчик (Иерусалим) в докладе «Мандельштам и Ахматова», от­метивший, что в наши дни исполняется сто лет со дня знакомства поэтов и начала их диалога. Зерно образа Мандельштама у Ахматовой, по мнению ученого, — «страх и муза»; зерно образа Ахматовой у Мандельштама — «золотая цикада». Тему диалога литераторов продолжил Б. Фрезинский (Санкт-Петербург) в до­кладе «Мандельштамы и Эренбурги», напомнив, в частности, что жена И. Эренбурга способствовала женитьбе Мандельштама на Н.Я. Хазиной.

В открывшем четвертую секцию докладе М. Чудаковой (Москва) «Мандель­штам и Булгаков» были сформулированы параметры сопоставления личности и творчества писателей: это детство, юность и отношение к этим периодам; поли­тические аспекты; отношение к установившемуся строю и к Сталину; идеологема «Россия — Европа»; соотношение поэзии и прозы; биографически-творческие аспекты. В двух последовавших выступлениях — Н. Громовой (Москва) «Ман­дельштам и Луговской» и Т. Нешумовой «Мандельштам и князь Андрей Звенигородский» — были рассмотрены личностные и творческие связи Мандельштама с обоими поэтами.

В докладе Л. Кациса (Москва) «Осип Мандельштам и еврейский театр (по но­вым материалам)», вызвавшем бурную дискуссию, были обнародованы неизвест­ные ранее статьи и заметки из киевского журнала «Театр. Музика. Юно», в част­ности, посвященные театру ГОСЕТ, часть которых подписана криптонимом Н. Эль. Версия об авторстве поэта подтверждается текстовыми и тематическими совпадениями с уже известными произведениями Мандельштама. П. Поберезкина предположила, что авторство этих текстов принадлежит киевскому критику Н. Лядову.

Открыв заседание пятой секции, «Мандельштам и его переводчики», докладом «Мандельштам по-польски», А. Поморски (Варшава) отметил, что в польском пе­реводе Мандельштам звучит более эмоционально, чем в каком-либо другом. Ре­цепция творчества Мандельштама в Польше связана, в частности, с неприятием советского строя, что объясняет повышенный интерес к творчеству поэта в сравнении с литературой XIX века, в частности с Тютчевым, который по поли­тическим причинам был в Польше непопулярен. У польского модерна и русского символизма существует целый ряд типологически общих черт, что обусловливает общность языка этих культур. Начало XX века — эпоха интенсивного восприятия польской культурой произведений мировой литературы в переводах. Появление этих переводов способствовало росту национального самосознания и косвенно, среди других причин культурного характера, повлияло на становление самостоя­тельного государства в Польше.

«Рецепция Мандельштама в Нидерландах и Фландрии» стала темой доклада Т. Лангерака (Гент). Докладчик отметил, что переводы произведений поэта и книг Н.Я. Мандельштам вызвали огромный резонанс и до сих пор привлекают чита­телей этих стран. Тему перевода в докладе «Возвращение к соловью. Осип Ман­дельштам в немецком переводе» затронул и В. Микушевич, зачитавший, в частно­сти, собственные переводы Мандельштама на немецкий.

Шестая секция, «Мандельштам и его улица: текстологи, литературные потомки, почитатели и старатели увековечения его памяти», открылась выступлением текс­толога С. Василенко (Фрязино) «Поправки или опечатки? — О некоторых текстологических особенностях стихов Мандельштама», в котором было предложено в случае поэзии Мандельштама отступить от правила определения инварианта текста по последней прижизненной публикации. Текстология, отметил докладчик, находится в долгу перед любителями Мандельштама, поскольку несколько чита­тельских поколений привыкли к вариантам, оказывающимся нерелевантными.

Выступление Н. Горбаневской (Париж) «Цикады и осы. Заметки из практики стихотворца» было посвящено реминисценциям из Мандельштама в собствен­ном поэтическом творчестве докладчицы. П. Нерлер в сообщении «Венок поэту: о стихах, посвященных Мандельштаму» рассказал о планах Мандельштамовского общества по изданию сборника поэтической мандельштамианы. В выступлении Г. Умывакиной (Воронеж) «Увековечивание памяти Мандельштама в Воронеже» говорилось, в частности, о трудностях, с которыми инициативной группе прихо­дится сталкиваться на самых разных уровнях — от обывательского до властного.

Конференцию завершил «круглый стол» в «Газете выборчей» на тему «Ман­дельштам и его посмертное бытие», на котором выступили русские и польские исследователи творчества поэта.

Вера Калмыкова