Пушкин-гимнаст

 

Если читатель, прочтя название статьи¹, решил, что оно дано в шутку, то он ошибся. Далее совершенно серьезно рассказывается о том, что А.С. Пушкин, «наше все», был причастен и к становлению гимнастики в России. Правда, в его время слово «гимнастика» имело несколько иное, более широкое значе­ние. Так называли «искусство упражнять тело человеческое в различных не­обходимых движениях, для придания ему ловкости, быстроты, движимости, твердости и здоровья»², то есть различные виды физических упражнений, в том числе бег, прыжки, борьбу, фехтование и т.д.

Во второй половине 1990-х годов, подготавливая сборник писем и записок Ф.В. Булгарина в III отделение, я просматривал в архиве материалы этого учреждения за период царствования Николая I. Однажды мне попалось дело с нехарактерным для профиля III отделения названием «Проект создания гимнастического общества» (ГАРФ. Ф. 109. 1 эксп. 1828. Ед. хр. 426). Оно содержало представленный в 1828 году на рассмотрение «Проект об учреж­дении в С.-Петербурге частного гимнастического общества», включающий в себя устав предполагаемого Общества любителей гимнастических упраж­нений и список потенциальных членов, одним из которых значился «Пуш­кин, неслужащий чиновник 10-го класса». Однофамилец А.С. Пушкина с та­ким же чином и служебным положением историкам неизвестен (и мне в ходе проведенных разысканий его обнаружить не удалось). В то же время знаком­ство с кругом предполагаемых участников общества, ряд которых входил в ближайшее окружение поэта, позволяет практически с полной уверенностью утверждать, что в список внесен именно А.С. Пушкин.

В конце 1990-х годов ко мне обратился за консультацией коллега по ре­дакции «НЛО» С.И. Панов, готовивший к изданию «пушкиноведческий» дневник Т. Цявловской. 3 апреля 1950 года она сделала следующую запись: «Сегодня позвонил смущенный сотрудник Исторического архива и спросил, чиновником какого класса был Пушкин в 1828 году? В это время в Петербурге возникло вольное гимнастическое общество, проэкт которого пода­вался в III Отделение. Среди намеченных членов был гр. Мусин-Пушкин, аристократы, офицеры гвардейских полков и чиновник X класса Пушкин.

Я подтвердила возможность того, что Александр Сергеевич Пушкин, ко­торый жил в это время в Петербурге, был последний год беспечным чинов­ником, любил верховую езду, стрельбу, фехтование. — Эти виды спорта пред­усмотрены обществом.

Сотрудник Архива написал, что это Ал. Серг. Пушкин, был высмеян ди­ректором и звонил мне за консультацией. Решил из осторожности поставить "А.С." в квадратные скобки». Я подтвердил, что такая записка в фонде III от­деления действительно есть, и сообщил ее архивный шифр, что и было ука­зано в примечаниях к книге. Комментаторы издания С.И. Панов и К.П. Богаевская писали: «Вероятность того, что среди <...> будущих членов значился именно А.С. Пушкин (обозначенный без инициалов как "неслужащий чинов­ник 10-го класса"), почти несомненна, если принять во внимание тот факт, о котором, судя по всему, звонивший Т.Ц. сотрудник архива ей не сообщил: проект подавался "титулярным советником Атрешковым", то есть Н.И. Тарасенко-Отрешковым, которого <...> Пушкин привлекал к не реализовавше­муся проекту издания общественно-политической газеты "Дневник"»³. Сов­падение моего мнения с выводами авторитетных пушкинистов усилило мой интерес к найденному документу.

На мой взгляд, проект, о котором идет речь, представляет интерес в разных отношениях — и для истории отечественного спорта, и для характеристики круга интересов и направленности деятельности III отделения, и, наконец, для изучения биографии Пушкина. В этой работе я займусь последним аспектом.

Присутствие Пушкина в списке инициаторов создания гимнастического об­щества отнюдь не случайно; этот факт вполне соответствует отношению Пушкина к той сфере, которая позднее получила название физической куль­туры и спорта⁴.

Пушкин в детстве и юности любил физические игры. В Царскосельском лицее был зал для физических упражнений, где лицеисты фехтовали, зани­мались гимнастикой и т.д. Играли они и в городки, бабки, свайку. П.В. Ан­ненков писал, что «физическая организация молодого Пушкина, крепкая, мускулистая и гибкая, была чрезвычайно развита гимнастическими упраж­нениями. Он славился, как неутомимый ходок пешком, страстный охотник до купанья, до езды верхом, и отлично дрался на эспадронах, считаясь чуть ли не первым учеником известного фехтовального учителя Вальвиля»⁵. В свидетельстве об окончании лицея значилось, что Пушкин «оказал успехи <...> в фехтовании превосходные»⁶, причем эту, самую высокую, оценку он получил еще по российской и французской словесности, по другим предме­там оценки были ниже. В качестве подтверждения успехов Пушкина в фех­товании можно привести дневниковые записи одного молодого офицера: «...дрался я с Пушкиным на рапирах и получил от него удар очень сильный в грудь <...>», и через несколько дней: «…опять дрались на эспадронах с Пуш­киным, он дерется лучше меня и следственно бьет...»⁷ Помимо фехтования учили в лицее и верховой езде. В лицее Пушкин «как будто желал только до­казать, что мастер бегать, прыгать через стулья, бросать мячик и пр. В этом даже участвовало его самолюбие — бывали столкновения, очень неловкие»⁸.

В Кишиневе «любимым занятием Пушкина была верховая езда; бывали дни, когда он почти не слезал с лошади…»⁹ А.Н. Вульф вспоминал: «[В Ми­хайловском в середине 1820-х годов] Пушкин <...> говаривал, что он ужасно сожалеет, что не одарен физическою силой, чтобы делать, например, такие подвиги, как английский поэт [Байрон], который, как известно, переплыл Геллеспонт. А чтобы сравняться с Байроном в меткости стрельбы, Пушкин вместе со мною сажал пули в звезду над нашими воротами»¹⁰.

В 1827 году Пушкин учил сына П.А. Вяземского «боксировать по-английски»¹¹, в середине 1830-х в общественной купальне показывал, как правильно плыть¹². Если мы учтем, что Пушкин любил играть в шахматы и даже имел в своей библиотеке издания по шахматной игре¹³, то получим весьма обшир­ный список его «спортивных» занятий: фехтование, плавание, стрельба, вер­ховая езда, шахматы.

«Спортивная» тема нашла отражение и в его творчестве — в стихотворе­ниях 1833 года «На статую играющего в свайку» и «На статую играющего в бабки».

Нужно отметить, что, хотя в начале XIX века в дворянском быту и существо­вали физические занятия и разного рода состязания (фехтование на эспад­ронах, рапирах, саблях; стрельба из лука, ружей и пистолетов, верховая езда, игра в мяч, волан и т.д.), самостоятельной социальной сферой, как спорт в со­временном обществе, они еще не стали.

Тогда только начали возникать частные спортивные заведения (фехтоваль­ные, стрелковые, гимнастические и плавательные), открываемые с коммерчес­кой целью (чаще всего иностранцами), а клиентами их были мужчины из среды родовитого и состоятельного дворянства¹⁴. В частности, в 1827 году в Петербурге была открыта первая школа плавания, в 1834 году вторая, посе­тителями которой были, в частности, Пушкин и Вяземский¹⁵. Появлялись и соответствующие общества. Так, в 1808 году в Петербурге уже существовало Общество любителей стрельбы. (Отметим, что в этих обществах отсутство­вало такое принципиально важное для спорта качество, как публичность.) В Лебедяни Тамбовской губернии в 1826 году возникло первое в России ска­ковое общество.

На Западе (в Германии, Швеции, Франции) начало распространения гим­настики датируется 1810-ми годами¹⁶, а в России — 1820-ми. В кадетских кор­пусах, например, в качестве обязательного предмета она была введена только в 1830 году¹⁷. В том же году в Петербурге полковник французской службы Густав де Паули учредил гимнастический институт, где гимнастика исполь­зовалась в лечебных целях¹⁸.

В специальной статье «О гимнастике» Паули подробно характеризовал пользу, которую она приносит: «Гимнастика есть и ныне то же, чем она была прежде, т.е. развитие сил телесных: таков источник фехтования, верховой езды, плавания, танцования, упражнений эквилибрических и т.п. <...> Гим­настика есть искусство, преподающее правила к распределению разных те­лесных упражнений, дабы чрез то придать телу больше силы, ловкости и про­ворства, укрепить здоровье и даже восстановить оное, словом, развить наши физические способности»¹⁹; «Чиновники присутственных мест, ученые и другие лица, ведущие жизнь сидячую и трудолюбивую, должны сознаться, какое влияние сии занятия производят на нервы и силы телесные, ибо все они, конечно, испытали оное; они должны также согласиться, что телесные упражнения необходимы, дабы, так сказать, восстановить равновесие между душою и телом, ибо дознано, что сии упражнения улучшают систему нервов и мускулов»²⁰. В 1836 году Паули открыл гимнастическое училище для юно­шей и молодых людей²¹.

В свете вышеизложенного становится понятным, что проект, о котором идет речь далее, документирует собой одну из первых попыток создать в Рос­сии спортивное общество.

Рассмотрим теперь, как учредители формулировали цели общества.

Приложенный к прошению об открытии общества устав из 50 параграфов детально регламентировал деятельность планируемого «гимнастического за­ведения» (вплоть до платы за освещение в неурочные часы). Первые пара­графы были посвящены определению его задач и (что немаловажно в сослов­ном обществе) круга лиц, которые могли быть его членами:

«§ 1. Гимнастическое заведение учреждается для доставления средства упражняться во всех родах гимнастики, почему фехтованье, волтижирование, стрелянье в цель, беганье, плаванье, катанье с гор и на коньках, конская скачка, равно как и всякие иппоконические, еквилибрические и акробатиче­ские упражнения составляют занятия заведения.

§ 2. В заведение принимаются особы из сословий дворянства, военных и гражданских чиновников, имеющих чины, приносящие дворянское достоин­ство, из ученых, купцов и именитых художников.

§ 3. Однако же из сего § 2 исключаются изобличенные по суду в каком- либо бесчестии, наносимом преступлением, и исключенные из какого-либо здесь учрежденного собрания или клуба.

§ 4. Заведение имеет состоять из ста членов; свыше сего числа дозволяется принимать только прежде бывших добровольно выбывших членов <...>.

§ 5. Сверх вышеозначенных в § 4 ста членов заведение принимает еще не­сколько почетных членов. <...> Почетные члены имеют право посещать все гимнастические заведения, не участвуя в выборах оных.

§ 6. Желающий быть членом не иначе в оные может поступить, как по предложению одного или более из состоящих уже членами.

§ 7. Член, предлагающий нового кандидата, ответствует за него, так что ежели он предложит такого, который по § 2 или § 3 не может быть членом, а оный впоследствии действительно будет принят, то предлагающий вместе с тем, кого он предлагает, исключается старшинами из собрания» (л. 5—6).

Желающие вступить в число членов при вступлении вносили за год опре­деленную сумму:

«§ 17. Платеж ежегодный за билет не есть навсегда определительный.

§ 18. Положенные за год деньги вносятся при наступлении каждого года, т.е. с 1 сентября» (л. 7) (в уставе сумма взноса не была указана, но, по позд­нейшим разъяснениям учредителей, в первый год она должна была составить 200 рублей, что весьма немало для того времени).

Члены имели право участвовать во всех занятиях общества, в том числе держать пари и заклады при состязаниях (на то, что победит тот или иной участник):

«§ 44. Всякие пари или заклады, кем бы из присутствующих ни предпри­нимались или же держались оные, производятся с ведома старшины, который наблюдает, чтобы десятый процент с выигрыша поступал в общественную кассу» (л. 11 об.).

Предполагалось иметь специальные здания и места для занятий: «гимнасион» (для фехтования, вольтижирования и др.), место для плавания, каталь­ные горы и т.д.

Руководство обществом должны были осуществлять пять ежегодно изби­раемых старшин, в функции которых входили прием членских взносов, рас­поряжение расходами, обеспечение членов общества помещением и необхо­димым инвентарем и т.д.

Специально оговаривались в уставе (§ 38) меры по обеспечению благоприс­тойности и политической лояльности: «[В обществе] навсегда возбраняются не токмо все непристойные, грубые и достоинство образованного человека оскорб­ляющие, но и всякие в благоустроенном государстве запрещенные поступки, разглагольствования, рассуждения о посторонних предметах, могущих развле­кать внимание членов, всякого рода насмешки, равно и неблагопристойная одежда» (л. 10 об.). Посторонним входить в помещения общества запрещалось.

В уставе всячески подчеркивался закрытый характер общества:

«§ 46. Все гимнастические заведения назначаются единственно для пользы и удовольствия членов; следовательно, вход в оные для всякого постороннего не должен быть дозволенным ни под каким предлогом, но признается за воз­можное, что найдутся особы, желающие участвовать в упражнениях по части или плавания, или катанья с гор, или на коньках отдельно, то при учреждении заведений по сим частям изберутся три или четыре члена и вместе со стар­шинами составят комитет, который озаботится о написании касательно сего особых правил. Правила сии представятся потом на мнение и утверждение членов» (л. 12).

Проект гимнастического заведения был подан петербургскому генерал- губернатору П.В. Голенищеву-Кутузову, тот представил его министру внут­ренних дел А.А. Закревскому. Дальнейший ход событий изложен в мемории Комитета министров от 3 ноября 1828 года, сохранившейся в деле:

«Военный генерал-губернатор, не найдя со своей стороны препятствия к учреждению такового заведения на правилах, изложенных в проекте, и при­меняясь к общим постановлениям, по коим допущено существование извест­ных в здешней столице собраний, или клубов, предавал сие на рассмотрение. Проект сего заведения предложен был на заключение Совета Министерства внутренних дел, который, не видя в нем ничего противного общественному порядку и благочинию, положил: заведение сие учредить дозволить. Министр внутренних дел, согласясь с заключением помянутого Совета, отнесся к во­енному генерал-губернатору о учинении с его стороны распоряжений к допу­щению учреждения гимнастического заведения сообразно правилам, в Уставе благочиния изображенным; но при сем счел нужным обратить его внимание на § 23 и 44 проекта относительно пари и закладов, кои не должны быть осно­ваны на дозволении правительства и надлежало бы оные исключить.

Комитет [министров], усматривая, что о дозволении учредить в здешней столице гимнастическое заведение сообразно с правилами Устава благочи­ния сделано уже распоряжение, и соглашаясь совершенно с замечанием ми­нистра внутренних дел, что пари и заклады в сем заведении не должны быть допускаемы, положил: предоставить с.-петербургскому военному генерал-губернатору объявить о том учредителю помянутого заведения» (л. 15—16). Проект поступил в III отделение, по-видимому, для сведения из Комитета министров. На первой странице проекта начальник канцелярии III отделения М.Я. фон Фок написал: «Оставить у нас», а на обороте добавил: «Не могут быть правительством дозволены, а потому параграфы сии и велено исклю­чить из устава». В результате учредителям было дано указание исключить из устава гимнастического заведения два параграфа, в которых шла речь о пари и закладах (в § 23, не цитировавшемся выше, говорилось, что кандидаты в члены общества также имеют право держать пари).

Проект устава представил на утверждение титулярный советник Наркиз Иванович Тарасенко-Отрешков (1805—1873), служивший тогда в Министер­стве финансов чиновником по особым поручениям. Ему было всего 23 года.

Человек этот сейчас известен лишь благодаря своим контактам с Пушки­ным и Лермонтовым. В 1832 году Пушкин выдал ему доверенность на редак­тирование газеты «Дневник»²², издавать которую тогда получил разрешение (замысел этот не был реализован), а позднее Тарасенко-Отрешков был чле­ном опеки, учрежденной над детьми и имуществом Пушкина. Лермонтов не­редко общался с ним, поскольку Тарасенко-Отрешков был тесно связан с семьей Столыпиных, он стал прототипом одного из лермонтовских персонажей²³. Прочие стороны его деятельности практически не изучены; харак­терно, что известный библиограф И.Ф. Масанов приписал ему исторические статьи его брата Любима²⁴.

Иной была ситуация во второй четверти XIX века. Мемуаристы в один го­лос свидетельствуют, что Тарасенко-Отрешков был широко известен в Петер­бурге. Процитируем в подтверждение этих слов три мемуарных свидетельства:

«Кто не знает Отрешкова? Есть личности, которые неизвестно как и по­чему делаются известными всему миру. К числу подобных личностей при­надлежал и Отрешков. Спросить кого-нибудь в Петербурге: знает ли он Отрешкова — все то же, что спросить: знает ли он, где Казанский собор? Точно так и я, прежде чем познакомился с ним, знал уже, что есть в Петербурге Отрешков и даже знал его фигуру, подобно всем, которые непременно ее знали»²⁵; «...Наркиз Иванович Атрешков известен был, в свое время, в Петер­бурге, 1830—1860 гг., по своей суетливости, изобретению разных нововведе­ний, изданию "Журнала общеполезных сведений" и сочинений Пушкина по смерти его <...>»²⁶; «.иногда выходило так, что <...> весь город в течение не­скольких дней говорил о Т[арасенко-]О[трешкове] и о каком-нибудь новом, оригинальном фазисе его жизни, преисполненной самыми оригинальными и курьезными положениями»²⁷.

Поскольку в научной литературе биография Тарасенко-Отрешкова осве­щена очень фрагментарно, представляется небесполезным дать характери­стику этого любопытного персонажа.

В 1823 году он окончил Благородный пансион Московского университета, где не только был среди лучших по успехам воспитанников, но и входил в ли­тературное общество, которое возглавлял С.П. Шевырев, а среди членов были Э.П. Перцов, Д.П. Ознобишин, В.П. Титов²⁸. Впоследствии Шевырев в «Истории Московского университета» упомянул его в числе наиболее примеча­тельных выпускников пансиона этого периода²⁹. Приехав после окончания пансиона в Петербург (где его благотворителем был граф А.Г. Кушелев-Без- бородко), Н. Тарасенко-Отрешков поступил на службу в Департамент внеш­ней торговли канцелярским чиновником. Дальнейшая его карьера поражает извилистостью и широким диапазоном мест службы: с 1825 года — правитель дел канцелярии Комитета Главной дирекции императорских санкт-петербург­ских театров (с 1826 года — титулярный советник), с 1828 года — чиновник по особым поручениям в Государственном коммерческом банке, с 1831 года — чиновник по особым поручениям при министре внутренних дел, с 1836 года — член Межевой комиссии Министерства внутренних дел по хозяйственной части, с 1838 года — член Ученого комитета Министерства государственных имуществ, с 1841 года и до конца службы — чиновник по особым поручени­ям Почтового департамента (в чине статского советника). Переход на по­следнюю должность, не требовавшую реальной деятельности, был связан, по-видимому, с тем, что в это время он стал выполнять разного рода поруче­ния князя А.И. Барятинского — человека весьма влиятельного, поскольку с 1839 года он был адъютантом цесаревича Александра Николаевича.

Одновременно он занимался коммерческой деятельностью, создавая различ­ные предприятия. Так, в 1830 году он получил привилегию на учреждение в Пе­тербурге дилижансовых линеек (омнибусов)³⁰ и создал соответствующую ком­панию, положив начало общественному транспорту в Петербурге, но вскоре из-за убытков компанию пришлось закрыть. Позднее он учредил перчаточную фабрику, которая тоже просуществовала недолго. В 1865 году по его инициа­тиве было создано Товарищество поземельного банка³¹, через год закрытое.

Н. Тарасенко-Отрешков был человеком неплохо образованным и неглу­пым, но амбициозным, не без хлестаковской жилки. Он «составил репутацию серьезного ученого и литератора по салонам, гостиным и кабинетам влия­тельных лиц, не имея никакого имени и авторитета ни в ученом, ни в литера­турном мире»³². В 1833 году он стал членом Английского клуба, в 1836 году получил звание камер-юнкера.

Тарасенко-Отрешков издавал с 1833 года (под покровительством и на суб­сидию) Императорского экономического общества «Журнал общеполезных сведений, или Библиотеку по части промышленности, сельского хозяйства и наук, к ним относящихся» (в 1835 году он его продал). Он постоянно вы­ступал с различными предложениями и проектами, печатал в газетах («Се­верная пчела», «С.-Петербургские ведомости», «Земледельческая газета» и др.) и в упомянутом «Журнале общеполезных сведений» статьи по вопросам экономики и получил в обществе репутацию сведущего в этой сфере чело­века. Вот, например, каким темам он посвятил статьи в «Северной пчеле» в 1829—1833 годах: «О модах» (1829. № 19), «О вновь изобретенном способе месить тесто» (1830. № 91), «О табаке» (1832. № 139, 141), «Некоторые воз­ражения критикам на счет изменений Петром Великим национальности рус­ских» (1833. № 7, 8), «О добывании железа в России и об отпуске оного за границу» (1833. № 53, 54).

Подача прошения о создании гимнастического общества органично впи­сывается в общий контекст его организаторской деятельности и представляет собой одну из первых его попыток на этом поприще.

Факт знакомства Тарасенко-Отрешкова с Пушкиным хорошо известен, сам он вспоминал, что они познакомились в начале 1832 года, когда Пушкин собирался издавать политическую и литературную газету³³. Однако не ис­ключено, что в свое время состоялась встреча предполагаемых участников гимнастического общества, на которой Тарасенко-Отрешков изложил свой замысел. Присутствие Пушкина на этой встрече (среди нескольких десятков человек) отнюдь не означало бы, что Пушкин и Тарасенко-Отрешков позна­комились лично — их могли не представить друг другу.

Получив в 1832 году разрешение на издание газеты «Дневник», Пушкин в сентябре того же года выдал ему доверенность на редактирование этой га­зеты, однако издавать газету так и не стал.

Известны нелестные отзывы о моральных качествах Тарасенко-Отрешкова. Так, Пушкин назвал его (по свидетельству П.А. Плетнева) «двуличным»³⁴, Лермонтов в «Княгине Лиговской» изобразил его в виде темного дельца Горшенко, который «был со всеми знаком, служил где-то, ездил по поручениям, возвращаясь получал чины, бывал всегда в среднем обществе и говорил про связи свои с знатью, волочился за богатыми невестами, подавал множество проектов, продавал разные акции, предлагал всем подписки на разные книги, знаком был со всеми литераторами и журналистами, припи­сывал себе многие безымянные статьи в журналах, издал брошюру, которую никто не читал, был, по его словам, завален кучею дел и целое утро проводил на Невском проспекте. Чтоб докончить портрет, скажу, что фамилия его была малороссийская, хотя вместо Горшенко — он называл себя Горшенков.

– Что вы ко мне никогда не заедете, — говорил ему Браницкий.

– Поверите ли, я так занят, — отвечал Горшенко, — вот завтра сам должен докладывать министру; потом надобно ехать в комитет, работы тьма, не знаешь как отделаться, еще надобно писать статью в журнал, потом надобно обе­дать у князя N, всякий день где-нибудь на бале, вот хоть нынче у графини Ф. Так и быть уж пожертвую этой зимой, а летом опять запрусь в свой кабинет, окружу себя бумагами, и буду ездить только к старым приятелям»³⁵.

Хорошая знакомая М.Ю. Лермонтова М.А. Лопухина, сообщая 1 января 1839 года баронессе А.М. Хюгель о намерении Тарасенко-Отрешкова же­ниться, писала: «…есть одна вещь, которая заставляет меня сомневаться в правдивости сего известия, — это недостаточное состояние у невесты. Как со­гласить это с его мыслями о высоком положении? Ведь мсье жаждет боль­шого дома с красивою лестницей, убранной цветами, устланной ковром, и у каждой двери лакеи в ливрее из вилюра [искаженное фр. velours (бархат)], как он выражается на своем хорошем французском языке»³⁶.

По свидетельству дочери Пушкина Н.А. Пушкиной-Меренберг, Тарасенко-Отрешков «расхитил и продал» часть библиотеки Пушкина³⁷ и, кроме того, взял его черновую тетрадь и два листа с приходно-расходными записями³⁸.

Когда в 1858 году Тарасенко-Отрешков собирался создать и издавать га­зету «Нева», вопрос о ее разрешении встретил затруднения и дошел до Коми­тета министров, где, «по выслушании записки министра народного просвеще­ния, некоторые члены Комитета лично, в присутствии оного, отозвались с невыгодной стороны о статском советнике Тарасенко-Отрешкове, а главный начальник III отделения Собственной Е.И.В. канцелярии объяснил о небла­гонадежности приглашаемого Тарасенко-Отрешковым в редакторы по изда­нию предполагаемой им газеты "Нева"»³⁹. В результате разрешение Тарасенко-Отрешков так и не получил.

Л.А. Черейский в упоминавшейся справке даже полагает, что Тарасенко-Отрешков «был, по-видимому, секретным агентом III отделения»⁴⁰. Однако оснований для подробных утверждений нет. По крайней мере, автор моно­графии о III отделении И.В. Оржеховский, перечисляя агентов этого учреж­дения, не называет среди них Тарасенко-Отрешкова⁴¹; я тоже, осуществляя почти фронтальный просмотр материалов III отделения за 1820—1840-е го­ды, не встретил там свидетельств о его связях с секретной полицией.

Впрочем, и тогда не все однозначно относились к его деятельности. Так, Ф.В. Булгарин, который называл Тарасенко-Отрешкова «русским филосо­фом без логики»⁴², тем не менее нередко печатал его статьи в «Северной пчеле». И позднее историки нередко положительно отзывались о его работах⁴³. Уже цитировавшийся выше мемуарист писал, что у него «была не со­всем блестящая репутация. На этой репутации нельзя не остановиться. В течение продолжительного моего с ним знакомства я решительно не знал ни одного факта, на основании которого можно бы понять его репутацию и признать ее справедливо заслуженной. Точно так же и никто из общих наших знакомых никогда не мог указать за ним никакого черного дела»⁴⁴. В качестве возможных причин возникновения противоречивой репутации Тарасенко-Отрешкова тот же мемуарист называет плохое его французское произноше­ние и стремление выделиться эксцентричностью одежды и поведения.

В этом плане любопытно процитировать письмо сестры Пушкина Ольги Сергеевны мужу от 28 апреля 1832 года, написанное в период сближения Пушкина с Тарасенко-Отрешковым: «Наркиз Иванович прекрасный моло­дой человек, так что для газеты лучше и не надо; аккуратный, честный, рабо­тящий, но увы! так безбожно влюблен во французский язык, что коверкает его не меньше твоего пана Мицкевича, а следовательно, действует мне на нервы ужаснейшим образом»⁴⁵.

Если в политическом отношении ничего компрометирующего о Тарасенко-Отрешкове нам неизвестно, то его корыстолюбие, стремление разбогатеть, причем иногда и путем весьма рискованных и «нетрадиционных» действий, не подлежит сомнению. Возможно, он и в гимнастическом обществе видел средство к обогащению (вспомним пункт устава о пари), хотя и возможность постоянно общаться с родовитыми, чиновными и состоятельными людьми могла рассматриваться им как средство обеспечить себе успешную карьеру.

К поданному проекту был приложен следующий список:

 

ИМЕНА ОСОБ, ОБЪЯВИВШИХ ЖЕЛАНИЕ БЫТЬ ЧЛЕНАМИ УЧРЕЖДАЕМОГО ГИМНАСТИЧЕСКОГО ЗАВЕДЕНИЯ

Астафьев — офицер лейб-гвардии Семеновского полка.

Аничков — офицер лейб-гвардии Гусарского полка.

Балабин, Бибиков – офицеры Конногвардейского полка.

Барон Боде — служащий в Коллегии иностранных дел.

Бутурлин — офицер Кавалергардского полка.

Бухвастов — статский советник.

Вердеревский — служащий в канцелярии статс-секретаря Лонгинова.

Князь Голицын — офицер Конногвардейского полка.

Гончаров — служащий в Коллегии иностранных дел.

Гудим-Левкович — офицер Кавалергардского полка.

Денисьев — служащий в собственной Его Императорского Величества канцелярии.

Князь Долгоруков — служащий в Коллегии иностранных дел.

Дружинин — адъютант С.-Петербургского военного генерал-губернатора.

Ершев — офицер Кавалергардского полка.

Зиновьев — служащий в Коллегии иностранных дел.

Ильин — офицер Конногвардейского полка.

Карлевич — начальник отделения Артиллерийского департамента.

Карбонье — служащий в Коллегии иностранных дел.

Кожин — офицер Кавалергардского полка.

Кротков — служащий в собственной Его Императорского Величества кан­целярии.

Граф Кутайсов — адъютант министра внутренних дел.

Граф Ламберт — выпущенный из лицея в Кирасирский Ее Императорского Величества полк.

Миллер — служащий в Коллегии иностранных дел.

Митьков — отставной капитан.

Неплюев — адъютант С.-Петербургского военного генерал-губернатора.

Перцев — служащий в канцелярии статс-секретаря Лонгинова.

Петрово-Соловово — офицер Кавалергардского полка.

Плещеев — чиновник для особых поручений по Министерству финансов.

Полетика, Полянский –служащие в Коллегии иностранных дел.

Пургольд — служащий в Канцелярии министра Императорского Двора.

Мусин-Пушкин — офицер лейб-гвардии Преображенского полка.

Пушкин — неслужащий чиновник 10-го класса.

Барон Розен — служащий в Коллегии иностранных дел.

Русско — тож.

Князь Репнин — служащий в собственной Его Императорского Величества канцелярии.

Салтыков — служащий в Канцелярии Государственного совета.

Свистунов — офицер Конногвардейского полка.

Скарятин — офицер Кавалергардского полка.

Смирнов — служащий в канцелярии статс-секретаря Лонгинова.

Сталыпин — офицер Конногвардейского полка.

Татищев — служащий в канцелярии статс-секретаря Лонгинова.

Теренин — офицер Конногвардейского полка.

Тимковский 2-й, Тимковский 3-й – офицеры Конногвардейского полка.

Граф Тормасов — служащий в Коллегии иностранных дел.

Фролов-Багреев — управляющий Заемным банком.

Фон-дер-Флит — служащий в Коллегии иностранных дел.

Чернявский — начальник Отделения Капитула российских орденов.

Шахматов — начальник отделения Департамента разных податей и сборов.

Шишмарев — отставной штабс-капитан.

Всего 52 человека.

 

Чтобы выявить неизвестных ранее (возможных) знакомых Пушкина, я по­пытался идентифицировать персонажей списка. К сожалению, в нем приве­дены только фамилии (без имени и отчества) с указанием места службы или (в нескольких случаях) чина. Поскольку нередко братья служили в одном полку, в ряде случаев точно установить, о ком идет речь, нет возможности. Тем не менее можно составить представление как в целом о круге потенци­альных участников общества, так и о большинстве конкретных лиц.

Среди учредителей общества преобладают офицеры гвардейских полков (21 человек).

Начнем с кавалергардов (их было 8 человек).

Бутурлин — это один из двух братьев-поручиков, служивших в Кавалер­гардском полку. Алексей Петрович (Бутурлин 1-й; 1802—1863) служил там с 1820 года, с 1821 года — корнет, с 1826 года — поручик. В 1829 году он стал флигель-адъютантом, с зачислением в Свиту, в 1856 году получил чин гене­рал-лейтенанта, с 1861 года — сенатор. Сергей Петрович (Бутурлин 2-й; 1803—1873) поступил в полк в 1820 году. С 1822 года корнет, с 1826 года по­ручик. Дослужился до чина генерала от инфантерии.

Гудим-Левкович — это либо приятель А.И. Одоевского и А.С. Грибоедова Константин Иванович (1797—1852), который воспитывался в Московском университетском пансионе, с 1815 года служил в Кавалергардском полку, с 1828 года ротмистр, позднее полковник, в 1832 году уволен со службы, позд­нее шталмейстер (летом 1827 года он встречался с Пушкиным), либо Нико­лай Акимович (1796—1866), окончивший тот же пансион, в полку с 1820 го­да, с 1827 года поручик, с 1832 года штабс-ротмистр, в 1837 году ушедший в отставку.

Николай Иванович Ершов (1808 — ?) служил в Кавалергардском полку с 1826 года. С 1828 года — корнет, с 1831 года поручик. В 1831 году переведен в лейб-гвардии Гусарский полк, с 1833 года адъютант санкт-петербургского генерал-губернатора графа Эссена, штабс-ротмистр, в 1834 году уволен в чи­не ротмистра.

Кожиных в Кавалергардском полку было трое: Петр Артамонович (1800— 1864), служивший в полку с 1815 года, ротмистр с 1820 года, полковник с 1828 года, генерал-майор с 1836 года, в 1837 году уволен со службы; Петр Николаевич (1800—1858), в полку с 1817 года, штаб-ротмистр с 1825 года, ротмистр с 1829 года, в 1833 году уволен с чином полковника; Дмитрий Ни­колаевич (1802 — ?), в полку с 1821 года, с 1829 года (?) — штабс-ротмистр, уволен по болезни в 1831 году, причислен к Департаменту уделов.

Григорий Федорович Петрово-Соловово (1806—1879) окончил Пажес­кий корпус, с 1827 года корнет Кавалергардского полка, с 1836 года рот­мистр, в 1847 году из полка уволен. Впоследствии камергер. Он был знаком с Пушкиным.

Григорий Яковлевич Скарятин (1808—1849) поступил на службу в 1825 го­ду в Невский драгунский полк, в том же году перешел в Кавалергардский полк; с 1828 года корнет, генерал-майор Свиты с 1849 года.

Павел Иванович Тимковский (Тимковский 2-й; 1803—1875) служил в Ка­валергардском полку с 1820 года, с 1827 года поручик, уволен со службы в 1858 году в чине генерал-майора.

Александр Иванович Тимковский (Тимковский 3-й; 1804—1883) служил в Кавалергардском полку с 1822 года, корнет с 1825 года, поручик с 1828 года, в 1833 году переведен в Новгородский кирасирский полк майором, в 1861 году ушел в отставку в чине генерал-лейтенанта.

Конногвардейцев было столько же:

Иван Петрович Балабин в 1818 году из юнкеров Школы гвардейских под­прапорщиков и юнкеров был выпущен в корнеты Конногвардейского полка, дослужился до чина ротмистра (1840) и в 1841 году был уволен в отставку с определением к статским делам.

Виктор Александрович Бибиков в 1826 году из камер-пажей был произве­ден в корнеты Конногвардейского полка; участвовал в подавлении Польского восстания 1831 года, в 1839 году произведен в ротмистры, в 1846 году — в полковники, в 1848 году уволен от службы и назначен шталмейстером дво­ра великого князя Константина Николаевича.

Князь Михаил Федорович Голицын (1800—1873) в 1820 году поступил корнетом в Конногвардейский полк, с 1832 года — адъютант шефа жандармов А.Х. Бенкендорфа, в 1835 году произведен в полковники с состоянием по ка­валерии и с оставлением по особым поручениям при Бенкендорфе. Приятель Грибоедова и кн. А.И Одоевского, позднее предводитель дворянства Звени­городского уезда, шталмейстер, директор Голицынской больницы, член Мос­ковского общества сельского хозяйства.

Александр Яковлевич Дружинин — адъютант санкт-петербургского во­енного генерал-губернатора, поручик Конногвардейского полка.

Федор Иванович Ильин с 1828 года служил в Конногвардейском полку корнетом, с 1841 года — ротмистр, уволен в 1849 году с чином полковника.

Алексей Николаевич Свистунов (1808—1872) в 1828 году был произведен в корнеты Конногвардейского полка, в 1835 году из поручиков конной гвардии уволен в отставку по болезни, с чином штаб-ротмистра. Впоследствии камер­гер, член Совета Министерства иностранных дел. Знакомый А.С. Пушкина.

Сталыпин — это либо Валериан Григорьевич, корнет в полку с 1826 года, уволенный в 1840 году в чине полковника, либо Павел Григорьевич, корнет с того же года, в 1830 году уволенный из поручиков в отставку.

Николай Михайлович Теренин в 1828 году из юнкеров Школы гвардей­ских подпрапорщиков и юнкеров поступил в Конногвардейский полк корне­том, в 1835 году из поручиков уволен в отставку в чине штабс-ротмистра.

Кроме того, было два потенциальных члена общества из Гусарского полка и по одному из Преображенского, Кирасирского и Семеновского.

Алексей Николаевич Астафьев (1806? — после 1873) — офицер Семенов­ского полка, товарищ М. Глинки и, по-видимому, Л. Пушкина по Благо­родному пансиону при Главном педагогическом институте. В 1826 году он окончил Школу гвардейских подпрапорщиков и юнкеров и был выпущен в Семеновский полк. С 1835 года флигель-адъютант, с 1838 года — полков­ник, с 1847 года — генерал-майор Свиты. В 1839—1855 годах он был комен­дантом императорской Главной квартиры, в 1856 году получил чин генерал- лейтенанта. В 1851 году вместе с А.С. Даргомыжским он издал «Музыкаль­ный сборник в память А.Е. Варламова» (СПб.).

Аничков в списках Гусарского полка не упомянут⁴⁶. Возможно, это Вла­димир Иванович Аничков (1812—1863), приятель Льва Пушкина, в 1830 году служивший в Его Величества Кирасирском полку. В 1832 году он был адъю­тантом Паскевича (или в его свите) в Варшаве⁴⁷. М.Д. Бутурлин характери­зует его в воспоминаниях как «чопорного и пекущегося о своей карьере и ве­ликосветском положении»⁴⁸. В 1828 году ему было всего шестнадцать лет, возможно, он очень недолго пробыл в Гусарском полку и поэтому не учтен в его истории.

Граф Ламберт — это, возможно, Иосиф Карлович Ламберт (1809—1879) — выпускник Ришельевского лицея в Одессе, знакомый Пушкина (Н.Н. Мурзакевич писал, что «открытый, благородный характер этого рыцаря чести и правды многим известен»⁴⁹); в истории Кирасирского полка он не упомянут, но в тот период там не было и какого-либо другого Ламберта. Позднее в этом полку служили его братья Петр Карлович (1814 — ?) и Карл Карлович (1815—1865).

Алексей Петрович Мусин-Пушкин из камер-пажей в 1825 году поступил в лейб-гвардии Преображенский полк. В 1848 году — полковник Преобра­женского полка, с 1849 года флигель-адъютант, в 1856—1858 годах командир этого полка; генерал-майор Свиты с 1852 года.

Адриан Иванович Неплюев (1804—1829) — сын сенатора И.Н. Неплюева, адъютант санкт-петербургского военного генерал-губернатора, поручик лейб- гвардии Гусарского полка.

Вторая основная категория в списке — это чиновники.

Среди них преобладают служащие Коллегии иностранных дел — 12 человек.

Климентий Карлович Боде (1806 — ?) в 1830-е годы был первым секре­тарем посольства в Персии.

Дмитрий Николаевич Гончаров (1808—1860) окончил Московский уни­верситет, с 1825 по 1835 год служил в Коллегии иностранных дел (с 1827 го­да — переводчиком). Камер-юнкер с 1829 года. Старший брат Н.Н. Пушки­ной. Когда он познакомился с Пушкиным — неизвестно, но в 1831 году они уже общались.

Князь Дмитрий Иванович Долгорукий (1797—1867) — поэт-дилетант, член «Зеленой лампы», давний знакомый Пушкина. С 1819 года служил в Коллегии иностранных дел. Сенатор с 1854 года.

Степан Васильевич Зиновьев — сын сенатора В.Н. Зиновьева; протоколист Коллегии иностранных дел. С 1826 года — камер-юнкер. В 1834 году служил в Департаменте внутренних сношений Министерства иностранных дел.

Карбонье — это, по-видимому, Александр Львович Карбоньер. В 1834 го­ду — надворный советник, камер-юнкер, секретарь канцелярии Минис­терства внутренних дел. В 1844 году статский советник при Департаменте министерства юстиции, камергер. С 1845 года действительный статский со­ветник, обер-прокурор Сената. (Не исключено, впрочем, что имеется в виду его брат Лев Львович — лицеист, в 1844 году коллежский советник во 2-м от­делении 5-го департамента Сената).

Миллеров в Коллегии иностранных дел было тогда три. Скорее всего, речь идет о переводчике в Департаменте внешних сношений, титулярном советнике Николае Федоровиче. Николай Карлович, коллежский регистра­тор в 1-м отделении Департамента внутренних сношений, имел слишком ма­ленький чин, чтобы быть причастным к числу участников проектируемого общества. Александр Иванович Миллер (1783—1852) — сослуживец и друг А.С. Стурдзы; с 1824 года — коллежский советник, с 1838 года — действи­тельный статский советник, которого уважал и любил В.А. Жуковский, не очень подходит по возрасту.

Полетика — вряд ли это видный дипломат, тайный советник и сенатор Петр Иванович Полетика (1778—1849), который был, в частности, чрезвы­чайным посланником и полномочным министром России в США (1817— 1822), а с 1825 года жил в Петербурге. Член «Арзамаса», он был близок к Ка­рамзину и его окружению. Скорее это соученик Тарасенко-Отрешкова по пансиону Григорий Полетика.

Полянский Александр Александрович (1805—1879) — в 1834 году на­дворный советник при канцелярии вице-канцлера, камер-юнкер, с 1834 го­да — камергер.

Барон Розен — по-видимому, это известный литератор, хороший знако­мый Пушкина Егор Федорович Розен (1800—1860). Правда, факт его службы в Коллегии иностранных дел не отмечен в его биографии (он служил в Ели- заветградском гусарском полку, в 1828 году вышел в отставку, а в 1831 году вновь вернулся на военную службу)⁵⁰, но известно, что состоянием он не обладал и в этом году находился в Петербурге, так что, скорее всего, все же где-то служил.

Федор Иванович Русско — в 1834 году коллежский асессор в Департа­менте внутренних сношений Министерства иностранных дел.

Граф Александр Александрович Тормасов (1806—1839) в 1837 году слу­жил при канцелярии Министерства иностранных дел титулярным советни­ком, (позднее?) камер-юнкер (человек богатый и знатный, он застрелился из-за оскорбленного честолюбия⁵¹).

О Фон-дер-Флите (Фан дер Флите?) сведений нам разыскать не удалось.

Четверо были из канцелярии статс-секретаря Н.М. Лонгинова.

Василий Евграфович Вердеревский (ок. 1802 — 1872) — довольно извест­ный поэт и переводчик, тогда чиновник канцелярии Н.М. Лонгинова. Он был соучеником Тарасенко-Отрешкова по пансиону (окончил его в 1819 году).

Эраст Петрович Перцов (1804—1873) — талантливый литератор, книгу которого «Искусство брать взятки» (1830) хвалил Пушкин. Через несколь­ко лет, в 1832 году, когда Пушкин пытался издавать газету, он при посред­ничестве Перцова привлек для реализации этого замысла Н. Тарасенко- Отрешкова.

Степан Иванович Смирнов — помощник производителя дел (чиновник 8-го класса) в канцелярии статс-секретаря Лонгинова.

Идентифицировать Татищева нам не удалось.

Еще трое служили в Собственной его императорского величества канце­лярии: сын генерал-губернатора Малороссии Н.Г. Репнина-Волконского князь Василий Николаевич Репнин-Волконский (1806—1880), впоследствии камер-юнкер, крупный чиновник Министерства иностранных дел, а также Денисьев и Кротков, сведениями о которых мы не располагаем.

Из других учреждений было лишь по одному чиновнику.

Михаил Осипович Карлевич — начальник отделения Артиллерийского департамента Военного министерства, с 1821 года статский советник. Перевод­чик с французского, автор исторических и географических трудов, в 1816 году собиравшийся издавать журнал «Любитель Отечества (Отчелюбец)», в котором обещал очистить русский язык от несвойственных ему выражений.

Граф Кутайсов, адъютант министра внутренних дел — это, скорее всего, сын сенатора и обер-шталмейстера П.И. Кутайсова Иван Павлович (1805— 1834), который, будучи в 1833 году штабс-капитаном, ушел в отставку, же­нился на богатой наследнице и уехал из столицы. Гораздо менее вероятно, что это его брат Ипполит (1806—1851), который ушел в отставку в 1835 году штаб-ротмистром Киевского гусарского полка.

Александр Александрович Плещеев (1803—1848) — сын члена «Арзамаса» А.А. Плещеева, воспитанник Благородного пансиона при Главном педагогиче­ском институте пансиона (учился вместе с Л.С. Пушкиным), в 1828 году чи­новник для особых поручений при начальнике Петербургского таможенного округа, бывший конногвардеец, знакомый Пушкина.

Служащий в Канцелярии министра Императорского Двора Пургольд — это, возможно, Николай Пургольд, соученик Тарасенко-Отрешкова по пан­сиону, а служащий в Канцелярии Государственного совета Салтыков — Валериан Салтыков, также соученик Тарасенко-Отрешкова.

Александр Алексеевич Фролов-Багреев (1785—1845) управлял Госу­дарственным заемным банком с 1826 года, сенатор с 1834 года.

Родион Иванович Чернявский — начальник отделения Капитула россий­ских орденов.

Алексей Александрович Шахматов — коллежский асессор, начальник от­деления Департамента разных податей и сборов (по-видимому, сын камер­гера, члена Совета Госконтроля А.Н. Шахматова).

Идентифицировать статского советника Бухвастова нам не удалось. Воз­можно, это помещик Данковского уезда Рязанской губернии Николай Бухвастов (ок. 1772 — ?), который в 1852 году владел заводом рысистых лошадей⁵².

Неслужащих кроме Пушкина было только двое (впрочем, не исключе­но, что и Бухвастов, у которого не было указано место службы, находился в отставке).

Отставной штабс-капитан (ранее он служил в лейб-гвардии Финлянд­ском полку) Валериан Фотиевич Митьков (1800—1865), брат декабриста М.Ф. Митькова, в июне—июле того же года находился под следствием по об­винению в распространении «Гавриилиады»⁵³. Но ни следствию, ни истори­кам литературы не удалось найти никаких следов его знакомства с Пушки­ным. Появление их имен в одном списке показывает, что они вполне могли быть знакомы. Фок написал рядом с фамилией Митькова: «Тот самый, кото­рый имел дело с своими людьми насчет Гавриилиады, брат бывшего Фин­ляндского полка полковника».

Сведениями об отставном штабс-капитане Шишмареве мы не располагаем.

Таким образом, из общего числа участников около половины — военные или бывшие военные; остальные соответственно — статские. Неслужащих всего три человека — Пушкин и два отставных офицера. В списке как минимум пятеро соучеников Тарасенко-Отрешкова по Московскому университетскому пан­сиону: В. Вердеревский, Э. Перцов, Г. Полетика, Н. Пургольд и В. Салтыков.

В основном представлены люди молодые, в возрасте двадцати—тридцати лет, причем Пушкин, которому исполнилось двадцать девять, принадлежал к числу более старших участников. Впрочем, есть в списке и люди гораздо старше, например сорокатрехлетний управляющий Государственным за­емным банком А.А. Фролов-Багреев.

По составу списка видно, что участников «вербовали» какие-то лица из первоначального ядра инициаторов, привлекая сослуживцев и хороших зна­комых. Например, Э. Перцов, соученик Тарасенко-Отрешкова по пансиону, не только записался сам, но и уговорил записаться, по-видимому, еще трех чиновников канцелярии статс-секретаря Лонгинова, где он тогда служил.

Какова была дальнейшая судьба проекта, нам установить не удалось, по­скольку из архива петербургского генерал-губернатора за этот период сохра­нилось лишь несколько дел. Судя по всему, общество не было создано, иначе либо в «Северной пчеле», либо в переписке, дневниках и воспоминаниях со­временников были бы какие-нибудь упоминания о нем. Возможно, причина заключается в том, что были запрещены пари и заклады, долю от которых уч­редители собирались использовать (помимо членских взносов) на аренду по­мещений и приобретение необходимого инвентаря.

Так или иначе, имеющиеся сведения о попытке создать это общество пред­ставляют, на наш взгляд, немалый интерес. Ведь в то время занятия гимна­стикой только начинали входить в быт. Лишь к 1840-м годам они получили некоторое распространение, и, например, в конце 1840-х годов два писателя (в то время, впрочем, еще не печатавшиеся) — Л.Н. Толстой и А.В. Сухово-Кобылин — вместе занимались гимнастикой в московской Школе гимна­стики и фехтования Я.В. Пуаре⁵⁴. Но и тогда в печати отмечалось, что «на гимнастику еще весьма многие глядят как на гаерство»⁵⁵.

В порядке гипотезы можно высказать предположение, что обращение к «физическому», к культуре тела шло параллельно с поворотом литературы к «реализму», к быту (напомним о расцвете в русской литературе жанра «физиологий» и натурального очерка в 1840-х годах). Показательно, что в русский язык слово «спорт» в 1851 году ввел (по свидетельству П. Столпянского⁵⁶) Ф.В. Булгарин, который был одним из основных сторонников бытописания (в частности, физиологического очерка) в литературе того времени. Булгарин отмечал, что спорт «дело полезное, потому что укрепляет тело, а в здоровом теле и душа действует лучше»⁵⁷. Проверить наше предположение можно будет только тогда, когда история отечественных физической культуры и спорта бу­дет хорошо документирована, причем не с внешней, «официальной» стороны, а именно со стороны внутренней, мотивационной. Тогда сведения о проекте гимнастического общества и о наличии Пушкина в списке инициаторов его создания из экзотического факта превратятся в ценный материал для харак­теристики как личности Пушкина, так и культуры того времени.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1) В основе статьи — доклад на VII Международной конференции «А.С. Пушкин и мировая культура» в 2004 г. в Великом Новгороде. Благодарю К.Ю. Зубкова за ра­зыскания в ЦГИА СПб. по теме статьи.

2) Внутренние известия // Северная пчела. 1836. № 58. 11 марта.

3) Цит. по: Цявловский М, Цявловская Т. Вокруг Пушкина / Изд. подгот. К.П. Богаевская и С.И. Панов. М., 2000. С. 267. (Процитированная запись Т. Цявловской на­ходится в книге на с. 122.)

4) Вопрос этот почти не рассматривался исследователями; о спортивных увлечениях Пушкина существуют лишь работы научно-популярного характера: Юсин А.А. «Бывают странные сближенья». М., 2001. С. 7—75; Линдер И. «Благодарю, душа моя…»: Пушкин, любовь и шахматы. М., 1999. Исключение составляет статья: Лукашев М.Н. «Пушкин учил меня боксировать.» // Временник Пушкинской комис­сии. СПб., 1991. Вып. 24. С. 83—96.

5) Анненков П.В. Материалы для биографии Пушкина. 2-е изд. СПб., 1873. С. 38.

6) Цит. по: Александр Сергеевич Пушкин. Документы к биографии. 1799—1829. СПб., 2007. С. 280—281.

7) Из дневника прапорщика Ф.Н. Лугинина // Лит. наследство. М., 1934. Т. 16/18. С. 673. Записи 1822 года.

8) Пущин И.И. Записки о Пушкине // А.С. Пушкин в воспоминаниях современников. М., 1974. Т. 1. С. 74.

9) А.С. Пушкин в Кишиневе // Рус. архив. 1899. № 6. С. 344.

10) Рассказы о Пушкине, записанные М.И. Семевским [воспоминания А.Н. Вульфа] // А.С. Пушкин в воспоминаниях современников. М., 1985. Т. 1. С. 447.

11) Вяземский П.П. Собр. соч. СПб., 1893. С. 511.

12) См.: С [Сухотин С.М.]. Из воспоминаний молодости // Рус. архив. 1864. № 10. С. 1085.

13) См.: Модзалевский Б.Л. Библиотека А.С. Пушкина (Библиографическое описание). СПб., 1910. С. 77, 309, 368.

14) См.: Столбов В.В. История физической культуры. М., 1989. С. 97—99.

15) См.: Крадман Д.А. Физическая культура в России в XIX веке // Очерки по истории физической культуры. М., 1950. Вып. 5. С. 88.

16) См.: Столбов В.В. Указ. соч. С. 39—41.

17) См.: Синицын С.Д. Гимнастика в русской армии в первой половине XIX века // Очерки по истории физической культуры. М.; Л., 1949. Вып. 4. С. 124.

18) См.: История физической культуры и спорта. М., 1975. С. 87.

19) Северная пчела. 1833. № 41. 22 февр.

20) Там же. № 42. 23 февр.

21) См.: Северная пчела. 1836. № 58. 11 марта.

22) См. текст доверенности: Рукою Пушкина: Несобр. и неопубл. тексты. М.; Л., 1935. С. 761.

23) См. работы, в которых идет речь о Тарасенко-Отрешкове: Пиксанов Н.К. Несосто­явшаяся газета Пушкина «Дневник» (1831 — 1832) // Пушкин и его современники. СПб., 1907. Вып. 5. С. 30—74; Лернер Н.О. Оригинал одного из героев Лермон­това // Нива. 1913. № 37. С. 731—732; Модзалевский Л.Б. [Справка о Н.И. Тарасенко-Отрешкове] // Пушкин. Письма. Л., 1935. Т. 3. С. 543—544; Модзалевский Л.Б. [Справка о Н.И. Тарасенко-Отрешкове] // Рукою Пушкина. С. 762—764; Найдич Э.Э. Неизвестные эпиграммы Лермонтова <...> // Лит. наследство. М., 1952. Т. 58. С. 359—368; Герштейн Э.Г. Лермонтов и петербургский «свет» // М.Ю. Лер­монтов: Исслед. и материалы. Л., 1979. С. 171 — 177; Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. Изд. 2, доп. и перераб. Л., 1989. С. 429—430; Корнеев А. «Злой сердце- лов! Ожидает добычи...» // Культура. 2007. № 44. 8—14 ноября.

24) См.: Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и обществен­ных деятелей. М., 1958. Т. 2. С. 162.

25) Инсарский В .И. Записки // Рус. старина. 1894. № 2. С. 17—18.

26) Очерки и воспоминания Н.М. Колмакова // Рус. старина. 1891. № 4. С. 37.

27) Бурнашев В. Рыцари-тамплиеры Невского проспекта (1829 г.) // Биржевые ведо­мости. 1863. № 136. 24 мая.

28) См.: Сакулин П.Н. Из истории русского идеализма. Князь В.Ф. Одоевский. М., 1913. Т. 1. Ч. 1. С. 49, 69.

29) См.: Шевырев С. История императорского Московского университета. М., 1855. С. 463.

30) См.: Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2. СПб., 1831. Т. 5. Отд. 1. С. 202—203.

31) См.: Проскурякова Н.А. Земельные банки Российской империи. М., 2002. С. 113— 141, 438; Тарасенко-Отрешков Н. Действия банкира Петра Лампе по закрытию То­варищества поземельного банка и Возражения на отчет, представленный им ко­миссии. СПб., 1867.

32) Анненков П.В. Воспоминания и критические очерки. СПб., 1881. Т. 3. С. 258.

33) См.: Бычков А.Ф. Неосуществившаяся газета Пушкина // Исторический вестник. 1886. № 2. С. 388.

34) Письмо П.А. Плетнева Я.К. Гроту от 11 ноября 1844 года; цит. по: Пушкин в вос­поминаниях современников. М., 1974. Т. 2. С. 256.

35) Лермонтов М.Ю. Полн. собр. соч. М.; Л., 1937. Т. 5. С. 153.

36) Цит. по: Письма М.А. Лопухиной к баронессе А.М. Хюгель / Публ. С.А. Бойко, пер. с фр. Е.Л. Яценко // Российский архив. М., 2001. Вып. 11. С. 228.

37) Новые материалы о дуэли и смерти Пушкина. Пг., 1924. С. 130.

38) См.: Рус. библиофил. 1913. № 6. С. 21—27; Цявловский М.А. Статьи о Пушкине. М., 1962. С. 311—312.

39) Цит. по: Сперанская Н. Петербургская газета «Le Furet» — «Le Miroir» и русская литература конца 1820-х — начала 1830-х годов. Дис. ... канд. филол. наук. Тверь, 2005. С. 90.

40) Черейский Л.А. Указ. соч. С. 428.

41) См.: Оржеховский И.В. Самодержавие против революционной России (1826— 1880 гг.). М., 1982. С. 63—72.

42) Цит. по: Усов П.С. Ф.В. Булгарин в последнее десятилетие его жизни // Истори­ческий вестник. 1883. № 8. С. 299.

43) См., например: Халфин Н. Политика России в Средней Азии, 1857—1868. М., 1960. С. 63, 119, 257; Люстерник ЕЯ. Русско-индийские экономические, научные и куль­турные связи в XIX в. М., 1966. С. 134; Морозан В.В. История сберегательных касс в императорской России. СПб., 2007. С. 19—21, 32—34.

44) Инсарский В.И. Указ. соч. С. 19.

45) Перевод с французского цит. по: Павлищев Л. Воспоминания об А.С. Пушкине. М., 1890. С. 284.

46) См.: Манзей К.Н. История лейб-гвардии гусарского его величества полка. СПб., 1859. Т. 3.

47) См.: Записки графа М.Д. Бутурлина. М., 2006. Т. 1. С. 292—293.

48) Там же. С. 311.

49) Мурзакевич Н.Н. Записки // Рус. старина. 1889. № 2. С. 249.

50) См.: Вацуро В.Э. Розен Е.Ф. // Рус. писатели: Биогр. словарь. 1800—1917. М., 2007. Т. 5. С. 341—342.

51) См.: Из записок сенатора К.Н. Лебедева // Рус. архив. 1910. № 7. С. 396.

52) См.: Записки графа М.Д. Бутурлина. М., 2006. Т. 2. С. 197.

53) См.: Дела III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии об А.С. Пушкине. СПб., 1906. С. 313—369; Старина и новизна. 1909. Кн. 13. С. 1 — 2; Старина и новизна. 1911. Кн. 15. С. 188—189; Эйдельман Н.Я. Пушкин: Из био­графии и творчества (1826—1837). М., 1987. С. 129—130, 138—148 (Эйдельман ошибочно называет его Владимиром).

54) См. записи в их дневниках: Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. М.; Л., 1934. Т. 46. С. 47— 49, 51, 53, 54; Дело Сухово-Кобылина. М., 2002. С. 242, 243, 247, 356, 386.

55) Еженедельник // Иллюстрация. 1845. № 32. С. 507.

56) См.: Столпянский П. Спорт в старом Петербурге // Военно-исторический сборник. 1914. № 3. С. 33.

57) Ф.Б. [Булгарин Ф.В] Журнальная всякая всячина // Северная пчела. 1851. № 274. 8 дек.