Международная конференция «Декаданс или ренессанс. Русская литература после 1991 года»

(Оксфорд, 24—26 сентября 2012 г.)

 

«За исключением нескольких известных имен, современных русских писателей почти не знают и не читают как в среде славистов, так и среди широкой публики»^[1], — утверждают организаторы прошедшей в Оксфордском университете 24—26 сентября 2012 года конференции «Декаданс или Ренессанс. Русская ли­тература после 1991 года». Восполнить этот пробел и концептуализировать ос­новные тенденции развития постсоветской литературы были призваны писатели, ученые-литературоведы, историки культуры и аспиранты из Великобритании, США, Канады, России, Италии и Швеции.

Противопоставление, заложенное в самом названии конференции, во многом определило как ее структуру и принцип, по которому были сформированы раз­личные ее секции, так и позицию и полемический пафос многих докладов.

В каких направлениях и противоречиях формируется понятие идентичности и своеобразие постсоветской литературы? Этому вопросу были посвящены всту­пительные доклады Марка Липовецкого и Ирины Прохоровой, открывавших конференцию. Марк Липовецкий (Университет Колорадо) говорил о категориях «сложности» и «простоты» в современной литературе и о связанных с ними, про­тивоположных по сути, творческих методах создания и апроприации реальности. Простота, по мнению Липовецкого, является попыткой избежать осмысления культурных травм, в то время как сложность требует проработки травматического опыта. Доклад Марка Липовецкого осветил такие темы, как «новая субъектив­ность», проблематизация отношений автора и читателя (разделения литературы на «ориентированную на писателей» и «ориентированную на читателей») и из­менение современных идеологических концептов. В частности, Липовецкий го­ворил о «новом реализме» как об идеологическом, а не эстетическом движении, представляющем собой высшую точку «простоты», где насилие становится уни­версальным метаязыком коммуникаций.

В то время как Марк Липовецкий рассматривал современный литературный процесс через оппозицию «простого» и «сложного», Ирина Прохорова («НЛО») предложила говорить о поиске идентичности в литературе сквозь призму «па­мяти» и «забвения». Ключевой темой для обоих выступлений был вопрос о пре­одолении травмы в современной литературе. Липовецкий особое внимание уде­лил идеологическим аспектам этого поиска, Прохорова же говорила об эстетических оппозициях, о четырех волнах модернизации и о необходимости «набоковской оптики» в современной литературе. Среди прочего она отметила характерный для русской литературы последних лет интерес к балансированию на грани фикшн и нон-фикшн (этот тезис оказался созвучен многим докладам конференции).

Утреннее заседание было посвящено теме форумов и полемики в современных литературных процессах, что развивало обозначенные Липовецким и Прохоро­вой ключевые вопросы. Ольга Брейнингер (Оксфорд) говорила о формировании идеологических дискурсов национализма и мультикультурализма на постсовет­ском пространстве, возводя генеалогию этого процесса к советской национальной политике 1920—1930-х годов. Доклад Евгении Воробьевой (РГГУ / журнал «Зна­мя») был посвящен осмыслению парадокса толстых журналов — института, ко­торый по формальным признакам не должен был продолжать существовать в постсоветском пространстве, но тем не менее продолжает быть востребованным и выполнять определенную социокультурную роль. Элиза Баглиони (Сиена) про­следила основные тенденции в постсоветском книгоиздании, предположив, что повышение роли Интернета в распространении информации привело к тому, что на смену иерархичной культурной системе пришла новая горизонтальная модель, реформировавшая «поэтическую топографию» современной русской литературы.

Секцию «Литература эмиграции: новые волны?» открыла Инна Минеева (Ка­рельская государственная педагогическая академия), которая в своем докладе проследила на примере творческого пути Зиновия Зиника и Кирилла Кобрина, как факт эмиграции, вместо того чтобы быть жестом, означавшим добровольное самоубийство, превратился в акт творчества. Так, Зиник, по мнению докладчицы, перешел от роли «хранителя и наследника русской культуры» к позиции «по­средника между Россией и Западом». Этот тезис перекликался с выступлением Маргариты Левантовской (Университет Калифорнии), которая говорила о по­зиции еврейских эмигрантов как медиации между двумя диаспорами, русско­язычной еврейской и собственно еврейской. Такая позиция, по мнению доклад­чицы, дестабилизирует традиционную модель еврейской идентичности. Марина Аптекман (Колледж Хобарта и Уильяма Смита, Нью-Йорк) в своем докладе об образе Другого в современной литературе эмиграции развила эту тему, предпо­ложив, что сегодня имеет смысл говорить о двойной идентичности писателей- эмигрантов (выражающейся, в частности, в характерном для прозы Михаила Шишкина или Дины Рубиной перманентном диалоге между Россией и Западом и между прошлым и настоящим), сознательно используемой ими как литератур­ный троп для создания эффекта остранения.

Завершился первый день конференции выступлением Михаила Шишкина, в котором писатель говорил о родном языке как о первичном средстве самоиден­тификации писателя, ставящем его вне любых географических рамок и полити­ческих и социальных дискурсов. Выступление Шишкина сопровождалось его бе­седой с Зиновием Зиником, а также чтением на русском языке отрывков из романа «Письмовник», который в марте 2013 года будет опубликован на англий­ском языке в переводе Эндрю Бромфилда.

Следующий день конференции был открыт заседанием, посвященным «не­устойчивым реальностям». Мария Галина (журнал «Новый мир») говорила о жен­ской прозе 1990-х как о феномене, подготовившем читательское восприятие к прозе «неустойчивых реальностей», — роль, которую в западной культуре на себя взяла литература киберпанка. Доклад Уильяма Блэкера (Кембридж) рассматривал творчество Юрия Буйды через призму польской и центральноевропейской лите­ратуры, демонстрируя несомненные совпадения на уровне текстуальных метазадач: попытки воссоздать и реконструировать потерянное прошлое и культурную память через фигуру Другого. Доклад Александры Смит (Эдинбург) рассматривал эстетические аспекты «инаковости» на примере творческой эволюции многочис­ленных образов «я» Людмилы Петрушевской. По мнению Смит, движение Петрушевской от остросоциальной прозы раннего периода к воображаемому миру, где сама жизнь автора является литературным приемом, свидетельствует об опре­деленной эскапистской тенденции в постсоветской литературе. Наконец, Нина Колесникофф (Университет Макмастера, Онтарио) в докладе «"Т" Виктора Пеле­вина: постмодернистская мениппова сатира», обращаясь к бахтинской концепции менипповой сатиры, попыталась показать связь архитектоники романа Пелевина с этим жанром. Мениппея у Пелевина становится постмодернистским способом письма (со свойственными постмодернизму онтологической неопределенностью и фокусированием на метафиктивной природе текста).

Секция «Поэтические трансформации» была посвящена обсуждению основ­ных тенденций постсоветской поэзии и методологии их анализа. Юлия Валиева (СПбГУ) в докладе, посвященном петербургской поэзии 1990-х годов, попыталась определить, насколько поэтические тенденции этого периода были новаторскими и экспериментальными или же, парадоксальным образом, находились в русле культурной традиции. Илья Кукулин (НИУ ВШЭ) в докладе «Подход к метафорическим процессам в современной русской поэзии» предположил, что сегодня в ли­тературоведении доминирующими методами являются или «персоно-ориентированный» (анализирующий поэзию в рамках творчества данного конкретного ав­тора), или тематический (где фокус анализа направлен на эстетические или социальные аспекты современного поэтического процесса в целом). Недостаток обоих методов заключается в том, что они игнорирую «чистую» поэзию. Кукулин предложил использовать метод «анализа метафор», продемонстрировав, на­сколько плодотворным он может быть при исследовании творчества таких поэтов, как Инна Лиснянская или Александр Беляков. Подводя итог разговора о тенден­циях современной поэзии, Аркадий Штыпель (Москва) выделил три наиболее ак­туальные сегодня, по его мнению, поэтические стратегии: уход от лиризма, созда­ние лексических масок и прозаическое отношение к поэзии. Все три стратегии ведут, по мнению Штыпеля, к созданию нового типа «поэзии-прозы».

Следующее заседание, посвященное «Природным богатствам и потерянным будущим мирам», открыл Илья Калинин (СПбГУ / «НЗ»). Развивая тему поиска постсоветской идентичности — национальной, политической, исторической, — Калинин предположил, что природные богатства, в частности нефть (ставшая ключевым образом в романах Иличевского, Пелевина, Быкова, Сорокина, Ара- бова и других), являются тем символическим ресурсом, который может объеди­нить все три направления поиска идентичности. Этот тезис перекликался с ос­новным положением доклада Рейчел Полонски (Кембридж), которая говорила о том, что в современной прозе (например, в романе Дмитрия Быкова «ЖД» или в «Метели» Сорокина) географическая бесформенность переплетена и нераз­рывно связана с литературной и национальной аморфностью. Завершая разго­вор о трансформации категорий времени и пространства в постсоветской лите­ратуре, Александр Эткинд (Кембридж) на примере текстуального анализа прозы 2000-х годов доказал, что, например, романы Алексея Слаповского не только под­тверждают тезис о прогностической функции литературы, но и претендуют на выполнение другой функции — историзации будущего времени.

В заключение второго дня конференции было проведено заседание, посвящен­ное роману Владимира Шарова «До и после». Оливер Реди, переведший роман на английский язык, во вступительной речи произвел тематический и стилисти­ческий анализ романа. За речью самого Владимира Шарова последовали чтения и дискуссия с участием автора, Анны Бродски, Александра Эткинда, Марка Липовецкого и Михаила Шишкина.

Третий день конференции был открыт заседанием, посвященным оппозиции политического и личного в постсоветской литературе. Впрочем, как предполо­жила Мария Христова (Йель), грань между этими двумя категориями становится сегодня все более условной. Так, проза Ирины Богатыревой и Татьяны Мазепиной (лауреатов премии «Дебют») демонстрирует явную тенденцию к документализации. По мнению Анны Потсар (СПбГУ), это характерно и для современного по­литического романа. В этом жанре, считает Потсар, можно выделить две основные тенденции: сближение с журналистикой и стремление создать подчеркнуто фик­тивный мир, который может быть воплощен в виде утопии или метаутопии. В це­лом, обе стратегии подчинены одной и той же цели: через литературную форму создать определенный политический образ автора. Это положение во многом под­твердил и доклад Андрея Рогачевского (Глазго) «Контркультура в стиле Лимонова». Говоря о самом Лимонове и о его литературных преемниках — Захаре Прилепине, Сергее Шаргунове, Анне Козловой, Наталье Ключаревой, — Рогачевский искал объяснение популярности феномена Лимонова.

Последнее заседание конференции, «Речь и голос», открыл доклад Брэдли Горски (Колумбия), посвященный формам передачи речи от третьего лица в романах «Голубое сало» Владимира Сорокина и «Венерин волос» Михаила Шишкина и их анализу через лингвистическую теорию и теорию речевого акта. По мнению Горски, именно акцент на речи от третьего лица несет основную этическую и эсте­тическую нагрузку в упомянутых романах. Особый акцент Горски сделал на теме лингвистического насилия в романе Сорокина. Анна Юнгрен (Стокгольм) гово­рила о растворении, распаде образа героя в современной литературе, его депер­сонализации, вызванной разрывом связи между авторской речью и его «я». Это характерно, например, для Льва Рубинштейна («Лестница существ»), Виктора Пелевина («Шлем ужаса»), Михаила Шишкина («Венерин волос»). Закрыл за­седание Зиновий Зиник с докладом, в котором, отталкиваясь от творчества Павла Улитина, дал краткий обзор тенденций современной прозы. Особое внимание Зиник уделил проблемам эмиграции, языковой идентификации и роли писателя в постсоветскую эпоху.

Закрывал конференцию Марк Липовецкий, который обратил внимание на многочисленные тематические совпадения между прозвучавшими за три дня до­кладами и на регулярные отсылки к совершенно противоположным категориям — иллюзии, игры и реальности, документальности в литературе; деперсонализации и сознательного конструировании определенного образа автора; забвения травмы и прогностической роли литературы. Если же вернуться к заглавному вопросу конференции о том, что такое постсоветская литература — декаданс или ренес­санс, — то в многообразии прозвучавших выступлений можно прочитать следую­щий ответ: это одновременно и расцвет, и упадок; как медиация между двумя крайностями (о которой столь много говорилось на конференции), так и закат одних литературных тенденций и развитие других.

Ольга Брейнингер