Идеи А.С. Лаппо-Данилевского в интеллектуальных контекстах XX—XXI веков:

«КРУГЛЫЙ СТОЛ» К 150-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ А.С. ЛАППО-ДАНИЛЕВСКОГО

(РГГУ, 6 апреля 2013 г.)

 

27 января 2013 года исполнилось 150 лет со дня рождения русского историка, ме­тодолога, педагога, организатора науки, профессора, академика Александра Сер­геевича Лаппо-Данилевского (1863—1919). В этот день Научно-педагогическая школа источниковедения — сайт Источниковедение.ru открыла виртуальный «круглый стол» для обсуждения восприятия концепции А.С. Лаппо-Данилевского и реализации его идей в разных сферах гуманитарного знания в XX — на­чале XXI в.^[1] Научно-педагогическая школа источниковедения выступила одним из инициаторов этого обсуждения в силу того, что в своих концептуальных ос­новах она непосредственно восходит к наследию русского методолога: НПШ сло­жилась и с 1939 по 2011 год существовала на основе кафедры вспомогательных исторических дисциплин Историко-архивного института (с 1991 года — в составе РГГУ; с 1994 года — кафедра источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин), которой с 1943 по 1949 год заведовал ученик А.С. Лаппо-Данилевского Александр Игнатьевич Андреев (1887—1959) — ленинградский историк, эвакуированный в Москву из блокадного Ленинграда и ставший профессором Московского государственного историко-архивного института. После ликвида­ции кафедры НПШ источниковедения консолидирована на основе сайта Источ­никоведение.ru^[2].

А.И. Андреев привнес, насколько это было возможно в 1940-е и последующие годы, существенную методологическую составляющую, основанную на концеп­ции А.С. Лаппо-Данилевского, в изучение и преподавание источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин. В конце XX в., в связи с ослаблением давления так называемой марксистско-ленинской идеологии и нарастанием по- лиметодологизма в исторической науке, в НПШ источниковедения получила раз­витие феноменологическая источниковедческая концепция методологии исто­рии, оформление которой связано, в первую очередь, с трудами непосредственной ученицы Александра Игнатьевича Андреева Ольги Михайловны Медушевской (1922—2007)^[3] — автора концепции когнитивной истории, творческому наследию которой был посвящен «круглый стол» «Концепция когнитивной истории: "круг­лый стол" к 90-летию со дня рождения Ольги Михайловны Медушевской», про­веденный совместно Научно-педагогической школой источниковедения и кафед­рой теории и истории гуманитарного знания Института филологии и истории Российского государственного гуманитарного университета в сентябре — октябре 2012 года^[4].

Отметим, что одним из результатов работы Научно-педагогической школы ис­точниковедения по изучению наследия А.С. Лаппо-Данилевского стало недавнее переиздание его «Методологии истории», которая впервые вышла в полном виде, сопровожденная обширными вступительными статьями и комментариями^[5].

«Круглый стол» к 150-летию А.С. Лаппо-Данилевского призван был развить и углубить уже наметившуюся в ходе предшествующих дискуссий проблематику рецепции наследия русского методолога в современном гуманитарном познании и вывести дискуссию на новый уровень сочетания эпистемологической рефлек­сии и исследовательских практик, в первую очередь в области источниковедения, не только традиционно воспринимаемого как вспомогательная историческая дис­циплина, но и понимаемого в качестве самостоятельной дисциплины историче­ской науки со своим предметом — всей совокупностью произведений культуры / эмпирической реальностью исторического мира (термин О.М. Медушевской) и со своим феноменологическим методом истории как строгой науки.

На обсуждение были вынесены вопросы, позволяющие, на взгляд организато­ров «круглого стола», репрезентативно охватить проблему рецепции наследия А.С. Лаппо-Данилевского в гуманитарном знании XX — начала XXI века: немецкое и русское неокантианство — общие черты и национальная специфика; проблемы исторического познания в русской версии неокантианства; творческое наследие А.С. Лаппо-Данилевского как объект изучения; идеи А.С. Лаппо-Данилевского в методологии истории и эпистемологии гуманитарного знания; идеи А.С. Лаппо- Данилевского в источниковедении, дипломатике и археографии. Надо признать, что не все из них вызвали равный интерес. Но ко времени очного «круглого сто­ла» уже определились узловые моменты дискуссии, что позволило организовать работу в двух секциях: «Эпистемологическая концепция А.С. Лаппо-Данилевского в интеллектуальных контекстах XX—XXI вв.» и «Идеи А.С. Лаппо-Данилевского в историографии и источниковедении начала XXI в.».

Не все участники интернет-конференции смогли принять очное участие в об­суждении, с другой стороны, был представлен ряд докладов, не вывешенных на сайте. Попытаемся в нашем анализе соединить рассмотрение как виртуальной, так и очной частей «круглого стола».

«Круглый стол» открыла председатель Оргкомитета заместитель директора Института всеобщей истории РАН и заведующая кафедрой теории и истории гу­манитарного знания Института филологии и истории РГГУ Л.П. Репина. Репина подчеркнула актуальность и востребованность трудов А.С. Лаппо-Данилевского по истории науки в предметном поле интеллектуальной истории, интерес к на­следию историка со стороны не только исторического знания, но и иных гумани­тарных и социальных наук.

Дискуссия строилась вокруг нескольких основных проблем:

- философские основания эпистемологической концепции А.С. Лаппо-Да нилевского;

- рецепция идей А.С. Лаппо-Данилевского в современном историческом познании;

- идеи А.С. Лаппо-Данилевского в источниковедении письменных и визу­альных источников;

- источниковедение историографии как предметное поле актуального ис­торического знания и его концептуальные основы.

 

ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ А.С. ЛАППО-ДАНИЛЕВСКОГО

Этой проблематике были посвящены три доклада: «Методология истории А.С. Лаппо-Данилевского в контексте русской версии неокантианства» М.Ф. Румянцевой (НИУ ВШЭ), «Неокантианство немецкое и русское: от идиографии к историзму» О.В. Синицына (Казанский (Приволжский) ФУ), «Гносеологический и социальный контексты неокантианского дискурса А.С. Лаппо-Данилевского» С.П. Рамазанова (Волжский гуманитарный институт — филиал Волгоградского ГУ).

Философские взгляды А.С. Лаппо-Данилевского принято характеризовать как неокантианские. М.Ф. Румянцева обратила внимание на то, что историки фило­софии зачастую игнорируют российское неокантианство, не рассматривая его в качестве заметного философского явления на том парадоксальном основании, что таких русских мыслителей, как А.И. Введенский, И.И. Лапшин и др., нельзя причислить к последователям каких-либо немецких неокантианцев^[6]. С другой стороны, противоречия в трактовке соотношения немецкого и российского нео­кантианства полномасштабно выявлены в концепции О.М. Медушевской, кото­рая, характеризуя актуальное состояние исторического познания, четко проти­вопоставляет «философию уникальности и идиографичности исторического знания, исключающего перспективу поиска закономерности и видящего органи­зующий момент такого знания в ценностном выборе историка как познающего субъекта», и «парадигму истории как строгой науки, стремящейся выработать со­вместно с науками о природе и науками о жизни общие критерии системности, точности и доказательности нового знания»^[7]. Первая очевидным образом восхо­дит к неокантианству Баденской школы, а вторую О.М. Медушевская возводит к неокантианству же, но уже в интерпретации А.С. Лаппо-Данилевского. Именно это противоречие и спровоцировало желание специально исследовать феномен русского неокантианства и попытаться выяснить, каким же образом два направ­ления гуманитарного познания, исходя из одного неокантианского истока, за сто лет разошлись до такой степени, что стало возможным их противопоставление.

На обсуждение были вынесены два тезиса: (1) русское неокантианство — само­стоятельное / оригинальное эпистемологическое направление, системообразующее основание и специфика которого — во внимании к объекту исторического позна­ния / историческому источнику в отличие от немецкого неокантианства, сосредо­точившегося на исследовании логики исторического познания (В. Виндельбанд, Г. Риккерт); (2) различие русского и немецкого (Баденская школа) неокантианст­ва — один из существенных факторов, обусловивших различие путей развития методологии истории в России и на Западе на протяжении всего XX века.

Тему соотношения немецкого и русского неокантианства развил О.В. Синицын. Докладчик трактовал становление русского неокантианства как ответ на вызовы позитивистско-материалистического объяснения реальности, с одной стороны, и на религиозно-философское ее понимание, с другой; как поиск действительной трансцендентности, априорных рациональных оснований человеческого бытия. При этом, по мнению О.В. Синицына, русские неокантианцы выступили и как кри­тики немецкого идиографизма, не поддержав резкое разграничение номотетических и идиографических наук по их методу. Акцентируя внимание на специфике отношения русских неокантианцев к проблеме соотношения номотетики и идиографии в историческом познании, О.В. Синицын определил историко-теоретическое направление в России в начале ХХ в. как русский идеалистический историзм.

Размышления о специфике русского неокантианства и специфике социальных и гносеологических условий его формирования продолжил С.П. Рамазанов, также отметивший в концепции А.С. Лаппо-Данилевского утверждение о праве истори­ческой науки на обобщающе-систематизирующую работу, на формулировку ею «типологических» и «номологических» понятий. С.П. Рамазанов выделил ряд факторов, обусловивших специфику русского неокантианства: устойчивая ори­ентация русской историографии на раскрытие закономерного прогрессивного ха­рактера исторического процесса; влияние неокантианского направления в годы и после Первой русской революции на критическое отношение русских историков к постулату немецких неокантианцев об абсолютной трансцендентной природе ценностей. Автор обратил внимание и на то, что многие русские неокантианцы, в том числе А.С. Лаппо-Данилевский, были по преимуществу историками-иссле­дователями и осмысливали не только и не столько предшествующую историогра­фическую практику, сколько собственный исследовательский опыт.

РЕЦЕПЦИЯ ИДЕЙ А.С. ЛАППО-ДАНИЛЕВСКОГО В СОВРЕМЕННОМ ИСТОРИЧЕСКОМ ПОЗНАНИИ

Выход из методологического кризиса конца XX века потребовал от историков повышенной методологической рефлексии, а также заставил обратиться к рецеп­ции опыта эпистемологических поисков преодоления кризиса научного знания, в том числе и исторического, рубежа XIX—XX вв.

Яркий и эмоциональный доклад Н.В. Середы (Тверской ГУ) «Реабилитация методологии» был посвящен апологии методологии, которая сопровождалась цен­ными наблюдениями над опытом обращения к наследию А.С. Лаппо-Данилевского в советской историографии. Докладчица показала воздействие концепции А.С. Лаппо-Данилевского на Л.В. Черепнина, особенно на его исследование о фео­дальных архивах^[8]. Специальное внимание было уделено восприятию и критике идей А.С. Лаппо-Данилевского в работе Л.Н. Пушкарева о классификации пись­менных исторических источников и в предисловии к ней Л.В. Черепнина^[9], проде­монстрировавших, что критика — с так называемых «материалистических» пози­ций — подхода А.С. Лаппо-Данилевского к определению понятия исторический источник сопровождалась восприятием этого понятия на уровне исследователь­ской практики, что, по мнению Н.В. Середы, в наибольшей степени проявилось в трудах С.М. Каштанова по дипломатике^[10]. Нельзя не согласиться с Н.В. Середой в том, что «всплывшее [так?!] в 1990-х г. определение исторического источника как продукта/фрагмента прошлой реальности было, по сути, подготовлено учеными предшествующего поколения, работавшими в марксистской парадигме, потому что оно в значительной мере отвечало материализму и марксизму, основанному на его идеях». Правда, необходимо со всей определенностью подчеркнуть, что понимание исторического источника как «фрагмента прошлой реальности» не имеет ни ма­лейшего отношения к концепции А.С. Лаппо-Данилевского и свидетельствует лишь о ее вульгаризации под воздействием советской разновидности «марксизма».

Специальному анализу рецепции идей А.С. Лаппо-Данилевского в области истории культуры посвящен доклад Л.Б. Сукиной (НОУ Институт программных систем / Университет города Переславля) «Концепция истории русской куль­туры XVII века А. С. Лаппо-Данилевского и ее место и роль в современных гумани­тарных исследованиях». Докладчица подчеркнула тесную связь исследований А.С. Лаппо-Данилевского в области истории русской культуры c его методологи­ческой концепцией; принцип «признания чужой одушевленности», системообра­зующий в методологической рефлексии историка, заставил его обратить присталь­ное внимание на формирование национального и личного «я» в русской культуре и общественной мысли. Докладчица прослеживает связь такого подхода не столь­ко с неокантианством, сколько с научными традициями петербургской историче­ской школы того времени и отмечает глубинное и не всегда эксплицированное воздействие концепции вестернизации и секуляризации русской культуры в XVII в. А.С. Лаппо-Данилевского на исследования по истории русской культуры в по­следние десятилетия, когда обострился интерес к российскому XVII веку.

Экспликацию глубинных оснований современной интеллектуальной истории, понимаемой предельно широко как открытая исследовательская модель, сочетаю­щая в себе методы изучения истории идей (общественной мысли), истории науки, классической историографии с методами новой интеллектуальной истории, про­должила Т.А. Булыгина (Северо-Кавказский ФУ) в докладе «А.С. Лаппо-Данилевский об истории идей и интеллектуальной истории». Докладчица обнаружила в по­строениях А.С. Лаппо-Данилевского истоки некоторых современных подходов, используя метод скорее интеллектуальной реконструкции истории идей, чем ге­нетической критики конкретных историографических произведений.

И в целом можно сказать, что представленные на «круглом столе» доклады не столько предложили решение проблемы рецепции идей А.С. Лаппо-Данилевского, сколько наметили направления для дальнейших исследований.

Еще три исследовательских поля, представленных в проблематике «круглого стола», конкретизируют рецепцию источниковедческих идей А.С. Лаппо-Данилевского — в области классического источниковедения письменных источников, источниковедения визуальных источников и источниковедения историографии.

 

ИДЕИ А.С. ЛАППО-ДАНИЛЕВСКОГО В ИСТОЧНИКОВЕДЕНИИ ПИСЬМЕННЫХ И ВИЗУАЛЬНЫХ ИСТОЧНИКОВ

Предложенные на «круглом столе» доклады по источниковедению письменных источников демонстрировали разные уровни соотношения методологической рефлексии и исследовательской практики. Основным направлением теоретико-методологической рефлексии и исследовательской практики Научно-педагоги­ческой школы источниковедения, базирующейся на ключевых идеях концепции А.С. Лаппо-Данилевского, в 1950—1990-х гг. была разработка видового принципа классификации исторических источников, видовой структуры корпуса источни­ков российской истории и принципов компаративного источниковедения, а также создание видовых методик анализа исторических источников^[11]. Именно эти под­ходы были наиболее последовательно представлены на «круглом столе».

А.А. Бондаренко (РГГУ) в докладе «Теоретические основания актового источ­никоведения А. С. Лаппо -Данилевского в дипломатике литовских средневековых ак­тов» обратился к наследию А.С. Лаппо-Данилевского в области дипломатики — источниковедения частных актов, акцентировав внимание на взаимодействии теории и исследовательской практики в научном творчестве А.С. Лаппо-Данилевского. Отметим особую актуальность такой постановки проблемы в связи с тем, что повышенная теоретическая рефлексия российской гуманитаристики последних десятилетий так и не привела к последовательной трансформации ме­тодологического инструментария конкретно исторических исследований. Суще­ственное внимание автор уделил основной классификационной категории источ­никоведения — виду исторических источников, раскрыв развитие этого понятия от методологии истории А.С. Лаппо-Данилевского до феноменологической кон­цепции современного источниковедения.

Проблема критериев определения видовой принадлежности исторического источника была рассмотрена в докладе Е.В. Плавской (РГГУ) «Публицистика в журнале "Сын Отечества" (1826—1852): проблема выявления и видовой иденти­фикации». Докладчица показала особую сложность выявления публицистики, инкорпорированной в повременное издание, и продемонстрировала универсаль­ность критерия целеполагания / социальной функции исторического источника при решении столь сложной исследовательской проблемы.

В.Я. Мауль (филиал Тюменского государственного нефтегазового университета в Нижневартовске) в докладе «Протоколы допросов пугачевцев в зеркале новой па­радигмы источниковедения» предпочел отречься от архивного снобизма, по-преж­нему свойственного многим историкам, признающим «новизну» только за иссле­дованиями, основанными на так называемых «архивных» источниках, и обратился к анализу немногочисленных опытов нового прочтения хорошо известного источ­ника — допросов пугачевцев — в российской историографии 2000-х годов.

Одной из форм трансформации социокультурного значения исторического знания, его эпистемологических оснований и исследовательского инструмента­рия на рубеже XX—XXI вв. стал визуальный поворот, благодаря которому появи­лась возможность поставить вопрос типологии и специфики визуальных источ­ников. Эта тема также не осталась без внимания участников «круглого стола».

Л.Н. Мазур (Уральский ФУ) в докладе « "Визуальный поворот" в исторической науке на рубеже XX—XXI вв.: в поисках новых методов исследования» много­аспектно рассмотрела причины и следствия визуального поворота, обратив вни­мание, в частности, на такой его дискурсивный маркер, как проникновение в сло­варь историка слов «"образ", "облик", "картина" и проч., используемых в самых разных тематических исследованиях: от традиционно историографических работ до изучения сюжетов социальной, политической, интеллектуальной истории, ис­тории повседневности и проч.», при неопределенности и непроясненности этих понятий. Докладчица также сформулировала ряд вопросов, спровоцированных визуальным поворотом в историческом познании: «Можно ли рассматривать ви­зуальные образы как источники исторической информации? Какие методы наи­более адекватны задачам изучения визуальных образов? Как соотнести язык об­разов с вербальным языком? Что такое образ и является ли визуальность его необходимым свойством? Как функционирует образ в сознании, памяти, творче­ском воображении? Каково соотношение исторической реальности и историче­ских форм визуальной культуры?» и т.д.

З.М. Рубинина (ГИМ) в обширном докладе «Семейный фотографический ар­хив как исторический источник (на примере архива семьи Левицких из коллекции ГИМ)» предложила опыт исследования целостного комплекса визуальных источ­ников, продемонстрировав как новые возможности, открывающиеся при обраще­нии к фотографиям как историческому источнику, так и возникающие методичес­кие трудности и ограничения при оперировании неписьменными историческими источниками.

 

ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ ИСТОРИОГРАФИИ КАК ПРЕДМЕТНОЕ ПОЛЕ АКТУАЛЬНОГО ИСТОРИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ И ЕГО КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ

Перспективным направлением рецепции методологии истории А.С. Лаппо-Данилевского является применение источниковедческого метода в изучении историо­графии в активно формирующемся предметном поле источниковедения историо­графии в более широком контексте интеллектуальной истории. Не случайно именно этой проблематике была посвящена большая часть докладов, представ­ленных на «круглом столе».

В.Д. Камынин (Уральский ФУ) в докладе «Идеи А.С. Лаппо-Данилевского в ис­точниковедении и положение в современной историографической науке», отталки­ваясь от полемики между С.И. Маловичко и Н.Н. Алеврас, разгоревшейся в ходе «круглого стола» «Концепция когнитивной истории», выступил за определен­ность категориального аппарата историографии и соответственно за строгое по­нимание термина «историографический источник» и четкое размежевание его с понятием «исторический источник», без чего, по мнению автора, страдает куль­тура историографического исследования.

Позволим себе и мы вмешаться в эту полемику. На наш взгляд, разногласия по поводу соотношения понятий «историографический источник» и «исторический источник» мнимые и имеют причиной смешение уровней классификации истори­ческих источников. Историографические источники не противостоят историческим источникам в качестве самостоятельных классификационных единиц. Согласно концепции А.С. Лаппо-Данилевского, развитой впоследствии Научно-педагогичес­кой школой источниковедения, исторический источник — это любой (!) результат творческой активности человека / продукт культуры. И именно в качестве таковых историографические источники являются историческими источниками, представ­ляя внутри них отдельный вид (группу видов), соответствующий определенной сфере деятельности человека — изучению и писанию истории. И здесь необходимо акцентировать внимание на базовом принципе современного источниковедения — важности выявления видовой специфики исторического источника. В полной мере это относится и к историческим трудам — историографическим источникам: иссле­дуя «взгляды» историка на современном уровне, необходимо учитывать, где, в про­изведении какого жанра они высказаны — в специальной монографии, посвящен­ной детальному и глубокому анализу интересующей историка проблемы; в статье, при исследовании которой необходимо обращать внимание на специфику издания, для которого она предназначена, в докладе на конференции и в опубликованных тезисах или в учебнике, учебном пособии, курсе лекций.

Не меньший интерес с точки зрения типологии историографических источ­ников представляет, на наш взгляд, все более четко определяющееся разделение исторического знания на социально ориентированное историописание и исто­рическую науку. Именно этой проблеме был посвящен доклад С.И. Маловичко (Московский государственный областной гуманитарный институт) «Непонима­ние как форма сосуществования разных типов исторического знания». Опыт исто­риографического исследования, выполненного в предметном поле интеллектуаль­ной истории с применением источниковедческого метода, продемонстрировала Н.В. Некрасова (РГГУ) в докладе «Роль В.И. Колосова (1854—1919) в формировании интеллектуального пространства Твери», фактически конкретизировав некото­рые из положений, заявленных в докладе С.И. Маловичко в связи с анализом со­отношения социально ориентированного историописания и исторической науки.

При источниковедческом подходе существенное значение имеет и понимание личности автора исторического источника, в качестве которого и рассматривает­ся историографическое произведение — историографический источник. Этот аспект источниковедения историографии был рассмотрен в докладе М.Е. Колесниковой (Северо-Кавказский ФУ) «Биография ученого в проблемном поле истории истории».

Особый интерес с точки зрения заявленной выше позиции представляли до­клады, в которых исследовалась «творческая лаборатория» А.С. Лаппо-Данилевского, включая конкретные практики его обращения к изучению исторических источников.

Н.Н. Алеврас (Челябинский ГУ) в докладе «А.С. Лаппо-Данилевский и диссер­тационная культура русских историков в конце XIX — начале XX в.», обращаясь к защите А.С. Лаппо-Данилевским магистерской диссертации, сосредоточила внимание не на ее содержании, как это обычно делается исследователями твор­чества А.С. Лаппо-Данилевского, а на специальном анализе речи на диссерта­ционном диспуте как особой разновидности историографических источников, порожденных диссертационной культурой. Докладчица пришла к выводу о но­ваторском характере речи А.С. Лаппо-Данилевского, о чем свидетельствует то, что «едва ли не впервые в опыте презентационных выступлений диспутантов в ней озвучивались историографические, источниковедческие и методологиче­ские аспекты защищаемой диссертации», т.е. в речи А.С. Лаппо-Данилевского «была представлена новая модель выступления на диспуте, ориентированная на презентацию методологических принципов диссертации». Излишне говорить об актуальности подобного опыта для современной диссертационной культуры.

В междисциплинарном пространстве источниковедения и историографии был выполнен доклад Р.Б. Казакова (НИУ ВШЭ) «Источниковедение в исто­риографических курсах А.С. Лаппо-Данилевского». По наблюдениям докладчика, историографические курсы А.С. Лаппо-Данилевского выстраивались источни­коведчески, в них Лаппо-Данилевский решал, прежде всего, задачи источнико­ведческого исследования специфической категории письменных источников — источников историографических. Можно сказать, что источниковедение исто­риографии как отрасль исторической науки начинала формироваться именно в трудах А.С. Лаппо-Данилевского.

Н.Ю. Болотина (РАНХиГС) в докладе «О занятиях А.С. Лаппо-Данилевского с материалами МАМЮ, Государственного архива МИДа и МГАМИД (по мате­риалам РГАДА)» описала одну из важнейших составляющих исследовательской работы историка.

В целом, «круглый стол» позволил очертить исследовательское поле изучения наследия А.С. Лаппо-Данилевского, рецепции его идей в гуманитаристике XX — начала XXI в. и одновременно вскрыл существенные лакуны в освоении творче­ского наследия выдающегося русского историка-методолога, тем самым опреде­лив направления дальнейших исследований.

Роман Казаков, Марина Румянцева