Н.А. Богомолов
В книжном углу — 16
Ю.М. Лотман, почитаемый автором книги, о которой пойдет речь[1], редко писал рецензии. Но одна книга его, видимо, сильно задела, так что заставила написать отзыв, выразительно озаглавленный «В толпе родственников»[2]. Поразительным образом подзаголовок книги С. Экштута вызывает в памяти это название.
По видимости книга его посвящена Иннокентию Анненскому, но по сути — совсем иному. Взглянем на ее содержание объективно, с помощью цифр. Первая часть посвящена именно что родственникам — деду и отцу героя книги. Вторая примерно наполовину — состоянию среднего и высшего образования в России во второй половине XIX в. с некоторым применением к биографии Анненского. Вторая половина уже подходит к его личности ближе. Но третья часть снова уходит совсем в сторону, так что даже непонятно, зачем она в книге, — это глава о последнем русском императоре и его семейных делах. Лишь последняя, четвертая часть достаточно конкретно связана с «Поэтом на директорском поприще» (так названа одна из ее глав).
Но даже там, где вроде бы Анненский присутствует, на самом деле о нем говорится очень мало. Обратимся ко второй половине второй части, о которой только что сказали, что она в значительной степени посвящена его личности. Она состоит из четырех глав.
Первая, называющаяся «Учитель „Инокеша“ и гимназисты», насчитывает 18 страниц, из которых Анненскому напрямую посвящена половина, остальное занимают похвалы казенной квартире директора гимназии, описание состояния преподавания древних языков в годы службы Анненского учителем и изменения этого состояния при Лорис-Меликове, контрреформ Александра III и деятельности И.Д. Делянова, печальной судьбе Ф.Ф. Бычкова, виновного «в развращении трех воспитанников
Понятно, что любой биограф имеет право на собственную точку зрения относительно своего героя. Но не слишком ли приземлен и погружен в быт Анненский, скажем, во время итальянской поездки? Теперь его письма из Италии к жене полностью опубликованы, даже дважды[3], и всякий может судить, что в них главное. Для С. Экштута — усталость туриста, которому надоедает смотреть на итальянские красоты, и он, ведя денежные подсчеты, увлекается шопингом (с особым экскурсом в историю носимых его героем галстухов[4]) и характеризует обслуживание в кафе. Но ведь для большинства, особенно для тех, кто помнит, что письма пишутся для жены, ждущей именно таких подробностей, а вовсе не художественных впечат лений, важнее иные впечатления: «Сегодня в церкви св. Петра я буквально чуть не заплакал от восторга. <...> В него влагали искусство и душу два гения, десятки талантов, разные идеи и планы слились в нем, но ты чувствуешь везде и во всем одного Бога любви, красоты, ума. <...> Особенно хороша микельанджеловская „Pieta“. Богоматерь совсем молодая, у нее на коленях мертвый Христос. Глядя на эту статую, забываешь, где стоишь, забываешь, что видел раньше» (с. 92). Да, собственно говоря, сам Анненский объяснил свое отношение: «Замечательно, что забываешь: и цену (250 милл[ионов]), и время, и роскошь (229 мрам[орных] колонн, 503 travertin’овых), и величину (187 метров длины), — и видишь только красоту и гармонию, доходящую до какой-то музыки форм» (с. 92). Таковы же описания венского собора Св. Стефана (который станет местом действия одного из стихотворений Анненского), итальянской природы, падуанских и флорентийских церквей, музея Сан-Марко, фресок Джотто и Чимабуэ в Ассизи, Колизея и римских ката комб и т.д. Держа в голове вес и меру, Анненский пишет о гармонии. С. Экштут — о весе и мере.
Собственно говоря, не так уж часто приходится с автором решительно не соглашаться. Наверное, видеть во взятках чиновников дореформенной России законный доход (см., например, с.
В общем, перед нами сборник самых неожиданных сведений из истории России второй половины XIX и начала XX вв. Так, на с. 141 мы получаем информацию о том, сколько в Петербурге было заведений «распивочно и на вынос», а на с. 148— 149 — сколько в городе было публичных домов и проституток. Полезные сведения? Любопытные, по крайней мере. Только при чем тут Анненский, не замеченный ни в пьянстве, ни в посещении борделей?
Вернемся к названной в начале рецензии Ю.М. Лотмана. Она подвергает жестокой критике книгу Г.П. Шторма «Потаенный Радищев» с точки зрения специалиста по творчеству А.Н. Радищева. Автор должен признаться, что не раз перечитывал книгу Шторма и отчасти учился по ней, даже отзыв Лотмана не заставил окончательно в ней разочароваться. Шторм учил не пренебрегать никакими вроде бы даже случайными связями — родством и свойством, соседством, беглыми упоминаниями, устными легендами. Да, для верного понимания Радищева они давали немного, но для понимания истории, обойденной вниманием советских специалистов, — много. Кто знает, может быть, со временем книга С. Экштута войдет в круг таких трудов. Ну, а тот, кого интересует Анненский-поэт, имеет другие книги, которым ныне разбираемая не помешает.
Характерной чертой нынешнего этапа книгоиздательской деятельности является регулярное обращение к творчеству забытых поэтов (прозаиков тоже, хотя и реже). Серии «Малый серебряный век» и «Серебряный век. Παραλιπομένων» издательства «Водолей», «Real Hylaea» московского издательства «Гилея», «Библиотека авангарда» интернет-издательства «Salamandra P.V.V.», ряд других изданий, среди которых отметим одесские, помогают создать иную перспективу русской поэзии первой половины ХХ в. (с захватом, конечно, некоторого времени как назад, так и вперед), чем та, к которой мы привыкли. Загадочный Артур Хоминский, о котором почти ничего не известно, погибший при бомбежке в первые дни войны Владимир Щировский, горбатая княжна Наталья Кугушева (сразу две книги), Василий Федоров, которого даже специалисты долго путали с советской знаменитостью, Варвара Монина, спутница Есенина Екатерина Эйгес — имен можно назвать еще очень много.
Вряд ли можно было ожидать, что такие книги будут выходить массовыми тиражами. Например, серия «Малый серебряный век» издается всего в 100 экземплярах. Но серия «Серебряный пепел» издательства «Мнемозина», памяти которой посвящен наш обзор, в этом отношении побила все рекорды. На ее книгах указаны тиражи в 4, 7, 10, 12 экземпляров. Только в последние годы существования тираж поднялся до 15 экземпляров. Всего в серии в
Все издания очень изящны, небольшого формата, в твердом переплете с серебряным тиснением, на хорошей бумаге, со скромной, но достойной дизайнерской работой. Это тем более приятно отметить, что местом издания обозначены Рудня Смоленской области и соответствующий областной центр, не замеченные в пропаганде русской литературы, особенно подобного типа. В 2012 г. был выпущен указатель изданных к тому времени книг. Организаторы и издатели серии — Виктор Кудрявцев и Сергей Ковнер, они же (особенно первый) нередко выступали как составители и комментаторы издаваемой продукции.
В планах довольно неожиданно прекратившейся серии остались сборники Мальвины Марьяновой, Вениамина Кисина, Владимира Василенко, Льва Моносзона, Павла Сухотина, Николая Ашукина, Льва Никулина, Николая Животова, а также «Поэма Серебряного века» и «1001 поэтесса Серебряного века» (по нашим сведениям, она будет выпущена в другом издательстве).
Что в этой серии ново? Никогда не выходили в свет отдельным изданием стихи Филарета Чернова, и книга «Мнемозины» тут абсолютно первопроходческая. Единственная посмертно изданная книга стихов рано умершего Н. Максимова известна скорее из-за предисловия Б.М. Эйхенбаума, чем из-за никогда не переиздававшихся стихов. Вс. Курдюмов был довольно плодовит, но книги его не издавались с 1915 г. А. Рославлев последнюю настоящую книгу стихов выпустил еще раньше, в 1912 г. (если не считать трех «новых сказов к стихах» 1915 г.), и больше у него ничего не увидело света. У «малютки Бермана» (как его нарек едкий Ходасевич) после книг 1915 и 1921 гг. отдельных изданий не было. Вера Булич за 20 лет с 1934 по 1954 г. издала 4 книги стихов, этим все и ограничилось. Александр Беленсон за 25 лет с момента выхода своей последней книги стихов так ни одной больше и не выпустил. Никаких посмертных книг Георгия Раевского не было — только три прижизненных. То же самое относится и к Лидии Червинской. У Лидии Лесной-Шперлинг последняя прижизненная книга вышла в 1922 г. в Барнауле, а потом до смерти в 1972 г. — ничего. А после смерти ее путали с другой Лидией Лесной. Не было посмертных изданий у довольно много издававшегося при жизни С. Рафаловича и у мало печатавшейся Е. Галати (две книги стихов), у Ал. Вознесенского (Бродского) и В. Винкерта, Н. Мешкова и В. Смиренского, Л. Копыловой и Д. Кузнецова, у М. Андреева, М. Жижмора, А. Китаева (и он представлен стихами, в прижизненные книги не входившими, то есть абсолютно новыми для читателей).
Стихи Григория Ширмана серия «Серебряный пепел» представила первой, хотя сборник 2012 г., изданный «Водолеем», несравненно полнее. С Белоцветовым рудненских издателей опередил Ф. Поляков, выпустивший гораздо более полную книгу (Peter Lang, 2006). Посмертная книга стихов А. Штейгера была выпущена в Нью-Йорке в 1982 г., по рудненская ее превосходит. В свою очередь, внимательному читателю Штейгера невозможно будет обойтись без цюрихского издания 2008 г., подготовленного Ф.-Ф. Ингольдом. Сборник Зоргенфрея был первым посмертным (хотя его стихи помнились многим), и вышедший через три года сборник под редакцией А.А. Шелаевой лучше только тем, что там помещен перевод герде ровского «Сида». Как бы в качестве компенсации сборник, изданный в Руд не, перепечатал первопроходческую и лучшую до сих пор статью Л.Н. Черткова о поэте. «Мутное вино» Е. Стырской, единственная ее прижизненная книга стихов, была переиздана еще в 1987 г. в Челябинске, но в «Серебряном пепле» сделана лучше. А стихи ее мужа Э. Германа (впоследствии юмориста Эмиля Кроткого) и вовсе после смерти не перепечатывались. Несколько раз посмертно издавались произведения А.Д. Радловой, лучший сборник вышел под редакцией А. Эткинда (1997), но полнее — Рудненский. Библиофильские стихи Э.Ф. Голлербаха несколько раз репринтно переиздавались в наши дни, но такого полного издания до сих пор не было. Наконец, одновременно с изданием М. Лопатто в «Водолее» была выпущена его книга под редакцией Стефано Гардзонио. У каждого издания есть свои преимущества.
Таким образом, провинциальные любители, которым даже добраться до московских библиотек трудно, за 7 лет собрали солидную библиотеку неизвестных поэтов, каждому из которых теперь добросовестный исследователь должен будет найти место в литературной иерархии, а не делать вид, что таких литераторов не существовало.
Все ли они будут в этой гипотетической иерархии на верхних ступенях? Да нет, конечно. Но, как любил говорить Н.И. Харджиев: «В поэзии что рубль, что пятак — все едино, лишь бы не фальшивый». А фальшивых здесь, пожалуй, и нет. Над кемто можно и посмеяться, и уличить в безвкусице, манерности, вторичности, но ведь и Северянина, несомненно перворазрядного, сколько в таком уличали. Кое-что из этих качеств просто входило в канон той поэзии, в русле которой писали переиздаваемые авторы. Меняется время, и кому-то кажется невыносимо скучным Вячеслав Иванов, однообразным Бальмонт, манерной Ахматова, истерически накручивающей себя Цветаева. Но история литературы должна точно фиксировать, а не давать вкусовые оценки. Безусловно, они будут, и без этого не обойтись, но минимизировать их есть первейшая обязанность историка литературы.
В этом смысле «Серебряный пепел» дает нам уроки того, что временами даже «третий сорт не хуже первого» (едкая фраза Чуковского, которую повторяют составители), — дело важное и полезное. Кто знает, куда повернется течение литературы. Так что приходится только пожалеть, что по каким-то причинам издание серии прекратилось. И тут вряд ли можно найти лучшие слова, чем классические: «Не говори с тоской: их нет; но с благодарностию — были». Тем более, что издатели серии живы и здоровы, деятельность же свою предполагают вести в других формах.
[1] Экштут С. Когти красные судьбы: Иннокентий Анненский в коридоре эпохи. М.: Кучково поле, 2017. 448 с. 1000 экз.
[2] Ученые записки Горьковского гос. университета. Горький, 1966. Вып. 76.
[3] Впервые: Письма И.Ф. Анненского из Италии / Публ. М.Г. Эдельман // Встречи с прошлым. М., 1996. Вып. 2. С.
[4] С. Экштут предпочитает модернизированную форму — «галстук».