купить

Международная научная конференция «Хрупкий модерн в перспективе Макса Вебера: мир и Россия в начале III тысячелетия» (НИУ ВШЭ, Москва, 21—22 июня 2019 года)

21—22 июня 2019 года в стенах Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» прошла международная научная конференция «Хрупкий модерн в перспективе Макса Вебера: мир и Россия в начале III тысячелетия». Организаторами мероприятия выступили научно-учебная лаборатория «Центр фундаментальной социологии» НИУ ВШЭ и журнал «Социологическое обозрение» при поддержке Московского представительства Фонда Фридриха Науманна, а также Германского исторического института в Москве. Концептуально мероприятие было посвящено вековому юбилею знаменитого выступления Макса Вебера «Politik als Beruf» в мюнхенском книжном магазине К. Г. Штайнеке: текст доклада, прочитанного Вебером перед баварским отделением Союза свободных студентов в 1919 году, сыграл ключевую роль в понимании политического в современную эпоху.

Для обсуждения проблематики содержательного наследия социолога и путей новой актуализации понятийного аппарата и эвристики Макса Вебера в мероприятии приняли участие более пятидесяти социальных ученых и исследователей из России и Германии. Докладчики обратились к понятию «современное политическое» через призму работ Макса Вебера, к характеру взаимодействия светской культуры и религии в мире модерна, перспективам нелиберальных моделей модернизации и, в особенности, к трудам Вебера, посвященным России. Были также проанализированы современные автономные сферы морали и права, науки и искусства как результат дифференциации культурных сфер модерна. На обсуждение были, кроме того, вынесены вопросы о статусе социально-научного и гуманитарного знания, а также о возможных путях рационализации в современном мире. Конференцию можно разделить на два условных смысловых блока: актуальная проблематика через призму наследия Вебера, которая была раскрыта в первый день в нескольких сессиях, и российские интерпретации и исследования веберианы, которым был посвящен второй день конференции.

На открытии конференции первый проректор НИУ ВШЭ В.В. Радаев подчеркнул глубокую и значимую взаимосвязь современного социологического знания с классической социологией. Научный руководитель факультета гуманитарных наук А.М. Руткевич в своей речи обратил особое внимание на то, насколько схожи фреймы и паттерны современной атмосферы с социально-политической ситуацией в Европе накануне Первой мировой войны. Заведующий лабораторией «Центр фундаментальной социологии», главный редактор журнала «Социологическое обозрение» А.Ф. Филиппов охарактеризовал важность фигуры Макса Вебера, интерес к концептуальному наследию которого не угасает не только как к классике, но и как к интеллектуальному вызову для современного социологического знания и иных сфер. Заместитель директора Германского исторического института в Москве доктор Андреас Хильгер в своем приветствии упомянул, что ГИИМ также заинтересован в разнообразной научной активности, посвященной фигуре классика.

Широкую перспективу рассмотрения веберовского проекта предложил Петер Вагнер, профессор Барселонского университета (Universitat de Barcelona). В докладе «Макс Вебер в контексте XXI века» исследователь сфокусировался на социофилософском и историко-социологическом контексте концепта «современность» (modernity), поставив под вопрос его традиционные основания. Историко-социологическое понятие современности — без использования термина modernity — зарождается в XIX веке, однако указывает на изменения более раннего характера. Так, отделили Европу от остальных регионов мира не социально-экономические и интеллектуальные изменения, а торговые отношения; то есть экономический прогресс сыграл решающую роль, в то время как переоцененные, по мнению Вагнера, классическими теоретиками XIX века социополитические изменения лишь сопутствовали ему.

Ранняя социальная теория «современности» не предлагала институциональные модели общества, а, по существу, оказалась анализом движения, фиксирующим «портреты» и тенденции. Вследствие сдвигов прошлого столетия социология начала XX века изменила свою тональность: пережившие «закат эры» Вебер, Дюркгейм, Зиммель и Парето осмысляли первый кризис современности, а успех стабилизации современности стал во многом зависеть от образа будущего. Карл Мангейм, Карл Поланьи, Ханна Арендт предлагали свое видение модерности, фиксируя некоторые элементы ранней социальной теории, в то же время ставя под сомнение любые предшествующие положения о закономерности или возможности прогнозирования тенденций и динамики эволюции современности. Так, с помощью произведенной ими скрупулезной исторической реконструкции проявились существовавшие неотъемлемые противоречия и их узлы, а вместе с тем зафиксировалась и хрупкость современных социополитических механизмов и договоренностей. Докладчик убежден, что авторы социальной теории современности сосредоточились на характерных для социальной теории «долгого XIX века» вопросах свободы, демократии и капитализма, отказавшись при этом от детерминистской перспективы. Вагнер считает, что дело в следующем: «современность» теперь уже понималась не как институциональное соглашение, а скорее как социетальное (societal) самопонимание. Поскольку же из социетального самопонимания институциональное соглашение вывести невозможно, в современности оно оказалось открытым к любым интерпретациям (каковыми можно считать фашизм или тоталитаризм в том числе).

В таком случае возникает исследовательский вопрос о сущности современного социетального самопонимания и возможных границах его интерпретации. Для ответа докладчик предложил обратиться к социофилософскому анализу современности. Вагнер подверг критике «стандартный» взгляд, согласно которому у истоков современности стоят Рене Декарт и Томас Гоббс как авторы впоследствии ключевых понятий индивидуальности (как индивидуальной свободы) и инструментального мастерства. Далее, при интерпретации политической истории современности Вагнер предложил вместо понятий «освобождение» или «демократизация» использовать термин «эмансипация», отмечая его направленность на преодоление доминирования. В конечном итоге, история модерности — это не история возвышения индивидуальной автономии или инструментального мастерства, где конечная цель состоит в завершении проекта модерна, а история борьбы за его адекватную интерпретацию.

Рассматривая логику трансформации современности, Вагнер показывает, что к семидесятым теория будто бы достигла некоторого стабильного состояния («Система современных обществ» Парсонса и «Теории справедливости» Ролза). Однако затем последовал диагноз Лиотара о состоянии постмодерна; более того, философ назвал гомогенизацию понятийного языка социальной теории неадекватным подходом. Все это — в том числе — стало шагом к достижению широкого консенсуса относительно понятия современности как проходящего через ряд трансформаций (в то время как едва ли так можно сказать о разнообразии методов исследования современности).

В рассуждениях о нынешнем состоянии глобальной современности спикер, обращаясь к предварительным замечаниям «Протестантской этики...», продублировал вопрос Вебера начала XX века: чтó привело к тому, что именно на Западе возникли такие явления культуры, которые развивались «по крайней мере, как мы склонны предполагать, в направлении, получившем универсальное значение»?1 Впоследствии авторы, вслед за Парсонсом выступавшие в пользу теории модернизации, равно как и сторонники более современной теории «множественных модернов» Эйзенштадта, ссылались на Вебера как на основной источник вдохновения. Однако первые полагали, что модерновая логика запада не является самостоятельным проектом и обусловлена нормативным влиянием со стороны элит других обществ (хотя она распространяется именно как западный проект и повсеместно проникает в неевропейские структуры). Вторые же, признавая универсальную значимость западных социальных перемен с XVIII века, настаивали на ином исходе встречи западной современности с другими цивилизациями, которая, по их версии, привела не к диффузии, но к распространению различных «культурных программ». Современные споры о современности отмечены оппозицией между названными теориями неомодернизации и теорией множественных модернов, вместе с тем они указывают на один из аспектов взгляда Вебера на «западный рационализм» — скептическое отношение к судьбе современности.

В завершение Петер Вагнер указал на структурные изменения в системе социального действия в начале этого столетия, после которых необходимо снова исследовать современное состояние человечества, и предложил с помощью веберианского подхода версию путей и судьбы глобализации, заострившей проблемы ранней социальной теории. Способы рассмотрения современности с помощью концепта социетального самопонимания или с помощью институционального/основанного на показателях подхода Вагнер предложил считать равнозначными, а современность интерпретировать не как объект, а как рамку для описанных подходов. Докладчик выразил надежду, что анализ последних основных изменений современности в разных регионах мира приведет к пониманию новой глобальной социальной формации. В концепции Петера Вагнера для нее была бы характерна борьба интерпретаций, поощряющая разнообразные проекты «миросозидания» (world-making projects), состоящие друг с другом в коммуникации, вместе с тем не теряющие свои особенности.

Тематическую сессию «Веберовская социология: между наукой и философией» открыл профессор философского факультета МГУ А.Ю. Антоновский. В докладе «Наука Макса Вебера: как совместить объективность социального знания и релятивизм научной истины» он указал на значительные содержательные противоречия в веберовском концепте объективности. Главным вопросом для обсуждения стали различные проблемные аспекты научности у немецкого социолога; спикер также предположил, что в данное время научная критика замещает собой те исходные мотивации академического поиска, на утрату которых сетовал Вебер. Доцент департамента философии Уральского федерального университета А.С. Меньшиков обратился к анализу близкой связи веберовской социологии и философии жизни. В выступлении «Социология и философия времени в начале ХХ века: Вебер и Бергсон» он указал, что, несмотря на заметные, хоть и неожиданные, схожие черты понимающей социологии и философии жизни, эти сферы не взаимодействовали и не принимали во внимание опыт друг друга. Спикер отметил, что философия истории, представляемая Бергсоном, была более богата с точки зрения концепта времени — концепция же Вебера как ключевого автора теории модерностей редко фигурирует в работах по проблеме времени и могла бы быть интересна, скорее, с точки зрения этоса сохранения времени; само же время представлено как фон политики. Было отмечено, насколько различается отношение ко времени в теориях модерности и теориях модернизма, представленных соответственно социологическим проектом Вебера и философской системой Бергсона. Завершающий доклад сессии — «Макс Вебер и этнометодологи» — был представлен профессором факультета социальных наук НИУ ВШЭ, ведущим научным сотрудником ЦФС С.П. Баньковской, показавшей содержательные проблемные области двух интеллектуальных течений, все еще препятствующие их продуктивному взаимодействию. Так, несмотря на характерное для этнометодологов избегание теоретизирования, они неминуемо сталкиваются, по выражению Вебера, с рутинизацией харизмы. С.П. Баньковская особо выделила фигуру Г. Гарфинкеля в связи с его попыткой найти слабые места и искажения в веберовской теории, допускаемые парсианским функционализмом.

Третья сессия, «Макс Вебер и современное политическое», была открыта мысленным экспериментом А.Ф. Филиппова «Политическая теология Карла Шмитта как альтернативная социология: что об этом мог бы сказать Макс Вебер?». Докладчик отметил, что социология Макса Вебера порой ставится под сомнение конкурирующими социологическими концепциями, и обратился к критике со стороны Карла Шмитта. Политическая теология Шмитта охватывает определенный период и регион, когда формируются два параллельных порядка: империя или религиозный порядок универсального христианства. Наряду с Вебером Шмитт выстраивает свою систему социологии, юриспруденции и теологии, где связь между религией и экономикой можно назвать отношениями родства, а экономическое не противопоставляется никаким сферам, но занимает свое место в процессе секуляризации. В «альтернативной социологии» Шмитта метафизические начала приводят к экономическим последствиям, и его политическая теология может представить собой версию антивеберовской и даже «антисоциологической» социологии. Мысленные эксперименты продолжил профессор МВШСЭН Г.Б. Юдин выступлением «Плебисцитарная демократия: скрытое ядро либеральной мысли ХХ— ХХI веков», предложив оригинальную реконструкцию веберовской системы вождизма и парламентаризма. Спикер обратился к вопросу о функции выборов и их интеграции в политическое устройство. Так, он отметил парадоксальность выборов как ключевого элемента демократического режима из-за невозможности создать ответственную власть, что признавал и М. Вебер. В связи с этим, согласно тезису Г.Б. Юдина, возникает электоральный авторитаризм, или авторитарная демократия: как и в плебисцитарной демократии Вебера, народ ничего не решает на самом деле, а рейхспрезидент осуществляет роль плебисцитарного диктатора. Заключительный доклад сессии был посвящен веберианским и поствеберианским подходам к модерну в Советском Союзе. Профессор Школы социальных наук НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге М.В. Масловский предпринял попытку применить веберовский понятийный аппарат и инструментарий к советской власти2. Большевизм был рассмотрен через концепты харизмы (с последующей рутинизацией харизмы) и рационализации: наряду с якобинством, харизматическая легитимация большевизма определялась скорее не личностными качествами, но идеями. В некоторых трактовках политическое в советскую эпоху представлено как переход революционной харизмы «общества виртуозов» в иерократическое господство. Можно было бы разделить подходы к изучению советского опыта на модернистский и неотрадиционалистский, аналогию которых автор отметил в двух направлениях рутинизации харизмы в системе Вебера: рационализации и традиционализации, разрыв между которыми возможно преодолеть с помощью теории множественных модернов.

Фигура М. Вебера как политического практика и социального диагноста была раскрыта в трех докладах отечественных исследователей, рассмотревших этические и военно-политические вопросы в связи с веберианой. Профессор РУДН Э.Н. Ожиганов в докладе «Макс Вебер и борьба за Прибалтику в 1918—1919 гг.» обратился к предвоенному опыту России и мира через призму социологической теории. Выступление привело к обсуждению оценки войны и роли России в ней с точки зрения Вебера: докладчик указал, что социолог выступал за создание «санитарного кордона» из новых пограничных государств на месте остзейских губерний России под протекторатом Германии и за «федерализацию» России. Доцент факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ Т.А. Дмитриев в выступлении «Критика Максом Вебером теории и практики “военного социализма”» упомянул, что Вебер был далек от утопических надежд, которые вновь начали развиваться в Европе после Первой мировой войны, и не верил в успешную работу модели «военной экономики» в мирное время. Вебер полагал, что только свободное предпринимательство на основе частной собственности и хозяйственного механизма в сочетании с прогрессивной социальной политикой, действительно обеспечивающей гражданам их права, могло поспособствовать экономическому возрождению Германии. Т.А. Дмитриев осветил фигуру Вебера и в качестве ученого, и в качестве политического практика: так, если первый высказывал осторожные сомнения в эффективности замены рыночного хозяйства плановым, то Вебер-политик был против всякой социализации и выступал в пользу рыночного хозяйства. Последняя сессия первого дня завершилась рассуждениями доцента богословского факультета ПСТГУ И.В. Забаева, который обратился к этической составляющей веберианы в сообщении на тему «Призвание, смирение, ресентимент: этическая переменная в “Протестантской этике…” М. Вебера». Докладчик объяснил, как Вебер понимал характер связи между этикой и духом капитализма, используя большое количество переменных: религия, типология господства, семья, родство. «Идеальный» западный капитализм для Вебера не связан лишь с деньгами, фабрикой и биржей, но оказывается везде. Однако религия и экономика не всегда опосредуют друг друга. Обращаясь к логике М. Вебера, исследователь сопоставил этические системы протестантизма и православия, а также на примере «Протестантской этики…» указал на возможность скрытого, а не только прямого (посредством создания институтов или написания экономических доктрин) влияния религии на экономику.

Второй день работы конференции был посвящен теме «Макс Вебер в России: от первой рецепции до нынешних актуализаций». Заседание было открыто докладом директора Центра исследования русской мысли, доцента Балтийского федерального университета им. Иммануила Канта (Калининград) А.А. Тесли о реакции русской интеллигенции на один из главных трудов Вебера в докладе «“Протестантская этика...” в русском контексте: П.Б. Струве и С.Н. Булгаков как читатели Макса Вебера (1907—1909)» 3. Выступление очерчивало направления ранней рецепции веберовской мысли в дореволюционной России. В российском контексте обсуждаемого периода бытовали две интерпретации «Протестантской этики...»: с одной стороны, у П.Б. Струве текст вызывал вопрос о том, как возможно производство хозяйственной этики в рамках секуляризации; с другой стороны, для С.Н. Булгакова труд Вебера выступает моделью формирования «духа» некоего хозяйственного порядка из религиозной этики. Как теоретики оба автора демонстрируют невозможность «повторения» той экономической модели, которая создается Вебером: понимание, как она выстраивается, и последовательная историческая реализация необходимых этапов модели не могут гарантировать ее воспроизведения. Стажер-исследователь Центра фундаментальной социологии НИУ ВШЭ В.В. Башков продолжил рассмотрение интерпретаций Вебера в России, посвятив выступление рецепции наследия классика в позднем СССР. Докладчик обратился к фигуре крупного социолога и философа Ю.Н. Давыдова как исследователя веберианы, прошедшего путь «от реконструкции теории к критике современности». Важно отметить, что если ранняя рецепция отмечала экономический потенциал веберианской системы, то в позднесоветский период на первый план выходит именно этическая составляющая. Временную перспективу интерпретаций Вебера в России продолжил профессор Липецкого государственного педагогического университета имени П.П. Семенова-Тян-Шанского Д.В. Катаев, обратившийся к современному российскому вебероведению в докладе «Веберовский ренессанс в России в ХХI веке. Обзор основных направлений рецепции и актуализации». В докладе утверждалось, что социология Макса Вебера крайне популярна в России XXI века. Помимо конференций, исследований и переводов внутри социологического поля, с опорой на Российский индекс научного цитирования Д.В. Катаев обратил внимание на активную открытую дискуссию о «Протестантской этике…» в 2018—2019 годах4 — этот фактор и многие другие позволяют говорить о ярком ренессансе русского вебероведения сегодня.

Основной целью данного мероприятия как для организаторов, так и для участников было понять, каковы пределы актуализации веберовского социологического проекта, насколько широко применима его эвристика в современных сферах жизни и в исследовательских проектах. Согласно А. Ф. Филиппову проведенная конференция стала дискуссионной площадкой, дающей российским и западным коллегам возможность не только обсудить перспективы совместной работы в области вебероведения, но и поставить ключевые вопросы современности, рассматривая траектории развития и трудности социального знания в эпоху модерна через призму веберовских концепций.

Елизавета Захарова, Дарья Чаганова



[1] В русскоязычном издании см.: Вебер М. Предварительные замечания. Протестантская этика и дух капитализма // Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. С. 44. Эти «явления» впоследствии обобщенно назовут «современностью»: Петер Вагнер отметил, что и сам Вебер, говоря о «современном капитализме», использовал прилагательное «современный» именно в данном контексте.

[2] По материалам доклада автором написана англоязычная статья. См.: Maslovskiy M. The Soviet Version of Modernity: Weberian and Post-Weberian Perspectives// Sociological Review. 2019, Vol. 18. № 2. P. 174—188.

[3] По материалам доклада автором написана англоязычная статья. См.: Teslya A. The Protestant Ethic in the Russian Context: Peter Struve and Sergey Bulgakov Read Max Weber (1907—1909)// Sociological Review. 2019. Vol. 18. № 2. P. 107—119.

[4] Речь идет об открытой дискуссии, выходящей за рамки гуманитарного поля. В последних выпусках электронного журнала «Экономическая социология» можно видеть интерпретацию «Протестантской этики…» М. Вебера со стороны исследователей гуманитарных сфер и экономистов, а именно И.В. Забаева и Р.И. Капелюшникова, см.: «Экономическая социология» [Электронный ресурс]: www.ecsoc.hse.ru. Философская сторона представлена, например: Забаев И.В. Ницшеанский взгляд на стодолларовую купюру: чтение веберовской «Протестантской этики» в связи с замечаниями современного экономиста // Экономическая социология. 2019. Т. 20. № 1. Январь. С. 20—71. Экономическая трактовка представлена, например, в недавней статье: Капелюшников Р.И. Ответ современному не-экономисту. Комментарий на комментарий // Экономическая социология. 2019. Т. 20. № 3. Май. С. 185—205.