Теория дискурса: город и его пространство (Екатерина Васильева, «Теория моды» № 48)

Рокамора А. Одевая город: Париж, город и медиа. М.: Новое литературное обозрение, 2017. 220 с.


Книга Аньес Рокаморы «Одевая город. Париж, мода и медиа» вышла несколько лет назад (Rocamora 2009), но за это время не утратила своей важности. Дело не только в том, что книга профессора Лондонского колледжа моды посвящена Парижу и парижской моде — а это всегда захватывающая тема. «Одевая город» — хороший повод вспомнить об исследовательской методологии, что в контексте исследования костюма — совершенно не очевидная тема.

Методика модного исследования с самого начала вызывает множество вопросов. Собственно, к какой сфере относить исследования костюма и какая методологическая рамка может быть к ним применена (Васильева 2017a)? Считать ли изучение моды частью социальных исследований или они занимают маркетинговую нишу, следует ли проводить исследование костюма в контексте предметной искусствоведческой программы или перед нами материал более широких cultural studies? (Васильева 2016). Можно ли говорить о моде как о масштабной идеологической системе, связанной с проблемами языка, власти и ценности, или перед нами узкий эмпирический материал — основа скорее для прикладных, нежели аналитических исследований? Одна из проблем изучения моды заключается в методологическом разделении по принципу «или-или». Ирония — не в повторении названия работы Серена Кьеркегора (Кьеркегор 2011), а в случайном или сознательном ограничении исследовательского горизонта. Она — и в сохранении дисциплинарных рамок и в специфике самого предмета.

Какой способ исследования и какая аналитическая программа раскрывает суть предмета и в чем, собственно, заключается эта суть? Фактически, этот открытый вопрос и методологический дисбаланс привел к разделению исследовательских проектов на два основных направления. Первый — с очевидным креном в предметную область. Сюда относятся выставочные каталоги, хронологические апологии, связанные с исследованием того или иного периода: все те (часто очень масштабные) исследования, которые исходят из привилегии материала, вещи, объекта. Сюда, в общем, можно было бы отнести легендарную «20 000 лет моды» Франсуа Буше (Bouché 1987) и не менее важную «Костюм и моду» Джеймса Лейвера (Laver 2012). Особенность этих книг понятна — безусловный приоритет эмпирического материала и его последовательное обобщение.

Другой вектор — аналитические исследования, рассматривающие моду как прецедент, как материал не столько предметных, сколько теоретических построений. Спектр этих работ достаточно широк — от исследований Валери Стил, где стремление выстроить корректный баланс между гипотезой и фактом, описанием и архивным материалом очевидно (Steele 1998), до «Системы моды» Барта (Барт 2003), где предметная среда, эмпирический объект, цитата — всегда вспомогательная форма и где аналитическая модель занимает привилегированное положение (Васильева 2017a).

Исследование Аньес Рокаморы, в этом смысле, — интересный пример. Эта книга не претендует ни на установление новой тотальной исследовательской доктрины, ни на создание абсолютной философской композиции. Тем не менее «Одевая город» — захватывающая работа, не только с точки зрения материала, сюжета и слога, но и в смысле ее сделанности — исследовательской композиции, где сложно разделить предмет и метод.

Книга посвящена Парижу, сложению его мифа и формированию мифологии парижской моды. По сути, «Одевая город» рассматривает несколько дискурсивных стратегий и форм: Париж, город и его мифология, Париж как идея и дискурсивная форма. В книге рассматривается Париж и парижская мода, формирование идеологической системы и риторики. Акцент сделан на пересечении реального и воображаемого (дискурсивного) в мифологии парижской моды. Важная точка исследования — мифология женских образов, которая, к слову, вообще принципиально важна для развития моды (Васильева 2016–2017). Аньес Рокамора рассматривает образ парижанки и ее положение в системе современной моды. Ее героиня — это Девушка, идущая навстречу, и формирование ее образа как модного персонажа. Она говорит о Париже и парижанке как об эмблеме города: сложение знаковой и символической формы.

В этих тезисах метод и предмет фактически неотделимы друг от друга. Дискурсивное, мифологическое, символическое, знаковое становятся и объектом исследования, и способом его развития. «Одевая город» — книга, где предмет и метод складываются в единую систему, где материал и его инструментарий невозможно разделить. Это единство методологической основы, способа мышления и письма формируют исследовательскую программу, где предметная система становится не только иллюстрацией, подтверждением или оправданием. Сама по себе она — часть исследовательской идеологии и аналитической конструкции. Предметное наполнение вещей, журнальных фрагментов и цитат определяют исследовательский проект, главная цель которого — в осознании мифологической системы, символической формы и знаковой структуры.

По сути, символическое и дискурсивное становятся главными фигурантами исследования — парижский и модный материал раскрывает эти аналитические формы. Аньес Рокамора рассматривает Париж как мифологическую форму — ее работа в такой же степени исследование символической системы и мифологических структур, в которой и генеалогия Парижа. Поэтому город моды возникает в ее работе не только набором персоналий, живых цитат и действующих лиц современной моды (а Аньес Рокамора приводит много выдержек из сегодняшних модных журналов, вспоминает реплики редакторов модных журналов), но мифологической средой, которая воспроизводит архаические инструменты. Дело не только в том, что актуальные элементы парижской среды превращаются в образ, эмблему (например, Эйфелева башня), и даже не в том, что частные, обладающие персональными чертами герои становятся частью абсолютной универсальной модели (парижанка). Парижский эпос использует, в частности, мифологические схемы противопоставления центра и периферии (Париж и провинция), где центральное положение всегда обладает положительной характеристикой, а периферия — нейтральна или негативна. Антитеза «модный центр» — «скромная провинция» играет в установке парижского мифа важное значение.

Мысль о символическом производстве — хорошо известное наблюдение, приведенное во многих исследованиях от Карла Маркса (Marx 1867) до Пьера Бурдье (Bourdieu & Delsaut 1975), которого широко цитирует Аньес Рокамора, до Юлии Кристевой (Кристева 2004) и до Жана Бодрийяра (Бодрийяр 2000). Современная модная индустрия — это производство смыслов. В данном случае уместно вспомнить приведенную Юлией Кристевой цитату из Маркса: «Только смысл позволяет продавать» (!). Значение модных смыслов шире, нежели простой механизм продаж и далеко не всегда (и это Аньес Рокамора обнаруживает в своей книге) механизм модного мифа непосредственно связан с коммерческой системой. Логика «Одевая город» неизбежно противостоит бартовской модели, для которой механизм и мифология модного высказывания всегда функциональны и направлены на обеспечение или достижение конкретной прагматической (как правило — коммерческой) цели.

В этом смысле система, обозначенная Аньес Рокаморой, близка бодрийяровскому «Символическому обмену» (там же), хотя автор и цитирует эту доктрину крайне сдержанно. Мысль о том, что символическое производство вытесняет реальное и что символические ценности и в архаической, и постиндустриальной культуре занимают привилегированное положение, — идея, которую автор «Одевая город» последовательно развивает. Фактически, работа Аньес Рокаморы — о создании символического образа Парижа и парижской моды и о том, что именно символическая форма играет в этой системе главенствующую роль.

Две основные опорные точки ее рассуждений — Пьер Бурдье и Мишель Фуко. Собственно, Аньес Рокамора и развивает мысль о привилегии символического, но в редакции, предложенной Пьером Бурдье, — менее связанной с архаическим пространством, ориентированной на использование социального поля и перформативные практики, построенные в его системе. При этом Аньес Рокамора обращает внимание на то, что в процессе вхождения в систему моды вещь (объект) приобретает сакральный статус (Bourdieu 1993a) и что именно эта система священных значений становится основой реальности костюма (Васильева 2016–2017). Мода становится способом обеспечения символической власти, и формирование парижского модного мифа — один из примеров установления этого влияния.

Обращение к стратегии Мишеля Фуко (Фуко 1969) дает возможность поговорить о дискурсивных практиках. Обращение к стратегии Фуко — это стремление обнаружить, каким образом то или иное высказывание или утверждение обращается в практику. Но стратегия Фуко разворачивается несколько иначе. Он исходит из того, что высказывание и есть действительность. Дискурс — это система утверждений и убеждений, которые составляют «правду» (Rocamora 2009). Аньес Рокамору интересует совокупность высказываний, их пересечение, система, где отдельные намерения и реплики складываются в единое направление. Система, где разрозненные элементы образуют смысловое поле. Здесь мы снова можем вернуться к тому балансу фактологии и теории, о котором говорили в начале. По большому счету Аньес Рокамора не сосредоточена на выявлении системы ценностного механизма. Ее интересует не столько теория, сколько естественное и предметное воплощение идеи. Ее книга — не столько выявление скрытых механизмов дискурса (как это мы наблюдаем у Фуко), сколько его последовательное описание, связанное с перечислением тех компонентов, которые принимают участие в его формировании. Вот великие французские романы, вот физиология Парижа, раскрытая Бальзаком и Беньямином, вот кинематограф, вот идущая навстречу прохожая, вот мифологизированная парижанка и, наконец, вот сама Эйфелева башня. И эта фактура, предметное начало, связанное с устойчивым теоретическим фундаментом, пожалуй, самое обаятельное, что есть в этой книге.


Литература

Барт 2003 — Барт Р. Система моды. Статьи по семиотике культуры. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2003 [1967].

Бодрийяр 2000 — Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000 [1976].

Бурдье 2005 — Бурдье П. Социология социального пространства. В 2 т. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2005.

Васильева 2016 — Васильева Е. Идея знака и принцип обмена в поле фотографии и системе языка // Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. 2016. Сер. 15. Вып. 1. С. 4–33.

Васильева 2016–2017 — Васильева Е. Феномен Женского и фигура Сакрального // Теория моды: одежда, тело, культура. 2016–2017. № 42. С. 159–188.

Васильева 2017 — Васильева Е. Идеология знака, феномен языка и «Система моды» / Теория моды: одежда, тело, культура. 2017. № 45. С. 11–24.

Васильева 2017a — Васильева Е. Система традиционного и принцип моды / Теория моды: одежда, тело, культура. 2017. № 43. С. 11–28.

Кристева 2004 — Кристева Ю. Смысл и мода // Избранные труды. Разрушение Поэтики. М.: РОССПЭН, 2004.

Кьеркегор 2011 — Кьеркегор С. Или-или (1843). СПб.: Амфора, 2011.

Пропп 1986 — Пропп В. Исторические корни волшебной сказки. Л.: Изд-во ЛГУ, 1986.

Фуко 1977 — Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М.: Прогресс, 1977.

Фуко 1969 — Фуко М. Археология знания. Киев: Ника-Центр, 1996.

Bourdieu & Delsaut 1975 — Bourdieu P., Delsaut Y. Le couturier et sa griffe: contribution a une theorie de la magie // Actes de la Recherche en Sciences Sociales. 1975. No. 1. Pp. 7–36.

Bourdieu 1993 — Bourdieu P. La Misere du monde. Paris: Seuil, 1993.

Bourdieu 1993a — Bourdieu P. Haute Couture and Haute Culture // Bourdieu P. Sociology in Questions. London: Sage, 1993.

Bouché 1987 — Bouché A. 20 000 Years of Fashion. The History of Costume and Personal Adornment. London: Harry N. Abrams, 1987.

Laver 2012 — Laver J. Costume and Fashion: A Concise History (1969). London: Thames & Hudson, 2012.

Marx 1867 — Marx K. Das Kapital. Kritik der politischen Oeconomie. Hamburg: Verlag von Otto Meissner, 1867.

Rocamora 2009 — Rocamora A. Fashioning the City: Paris, Fashion and the Media. London; N.Y.: Tauris, 2009.

Steele 1998 — Steele V. Paris fashion: a cultural history. Oxford Universi­ty Press, 1998.