купить

Предисловия к выпускам антологии «Московское время» как манифесты

В архиве А. Сопровского — Т. Полетаевой сохранилось три оригинальных первых выпуска антологии «Московское время» 1975 года. Предисловия к этим выпускам впервые публикуются ниже.

Группа «Московское время» сложилась в 1974 году. Поэты в основном были знакомы по университетской литературной студии «Луч». О зарождении группы подробно сказано в записках А. Сопровского «К сведению: о нашей общности (данные)»: «…1974 год окончательно оформил нашу дружбу как цеховое сообщество поэтов <…> В 1974-м начались наши “внутренние” — в отличие от университетской студии — семинары. На первом же из них Казинцев предложил, а все поддержали идею Антологии. Семинары придумал я <…>. Кстати, я придумал название “Московское время” и пишу предисловия к выпускам…»[1] Представляя входивших в группу поэтов в «Самиздате века», С. Гандлевский помимо себя называет имена Александра Сопровского, Татьяны Полетаевой, Александра Казинцева, Бахыта Кенжеева, Алексея Цветкова[2].

С 1975 года начинают выходить выпуски самиздатской поэтической антологии «Московское время». В том же году А. Цветков эмигрирует в Америку, а его друзья продолжат издание своих стихов. Антология издавалась в 15—20 экземплярах (4—5 машинописных закладок), в складчину. На ее страницах, кроме стихов, печатались небольшие рассказы и критические очерки. Взглянув на оглавления трех первых выпусков, мы увидим среди десятка имен основу будущей группы: С. Гандлевского А. Казинцева, Б. Кенжеева, Т. Полетаеву и А. Сопровского. Всего в Москве вышло четыре выпуска антологии.

Поэты объединились, не только чтобы напечатать свои стихи, были и другие задачи, провозглашенные еще в предисловии к первому выпуску антологии, — возрождение традиций «с Державина и Пушкина начиная», утерянных, по их мнению, в официальной советской литературе, регламентированной канонами социалистического реализма и цензурой. Авторы антологии заявляли, что не являются узкой группировкой — «ни эстетической, ни тем более мировоззренческой» и что их объединяет «органичное восприятие великих традиций русской поэзии». В предисловии к третьему выпуску выдвигается еще одна задача: создать свою литературную среду, «сдвинуть с места, оживить замерший со смертью наших лучших поэтов полнокровный литературный процесс». Литературная ситуация названа «серым морем литературных отрубей», а выпуск антологии — «островом радости» в нем. Там же предлагается за подтверждением этих оценок обратиться к статье А. Казинцева «Эрзацпоэзия»[3]. Ей предшествовала ходившая в списках статья А. Сопровского «Корни эрзаца»[4] о причинах этого явления.

В «Эрзацпоэзии» Казинцев обозревает современное ему состояние поэзии, разбирает две журнальные дискуссии о причинах поэтического кризиса, оценивает творчество современных ему советских поэтов. Причина кризиса, по его мнению, — умаление роли творчества Пастернака, Мандельштама, Ходасевича и возвышение поэтов слабых — «неисправные весы» советской критики. Высокие оценки даются стихам Б. Окуджавы, А. Тарковского (последнему посвящен и один из очерков А. Казинцева, напечатанный в первом выпуске антологии).

После выхода четвертого выпуска антологии и в связи с отсутствием отзывов на нее пятый выпуск решено было отправить в парижский журнал «Континент». Это послужило причиной разрыва А. Казинцева, занявшего к тому времени должность заместителя заведующего редакцией журнала «Наш современник», с другими авторами антологии[5]. В 1981 году во Франции вышла публикация «В гостях у “Континента”: “Московское время”»[6], в которой были представлены стихи четырех авторов антологии — Т. Полетаевой, А. Сопровского, В. Дмитриева и С. Гандлевского (стихи Б. Кенжеева и А. Цветкова, входившие в пятый номер антологии, были напечатаны в «Континенте» раньше).

Принято считать, что поэтическая группа не имела манифестов, да и сами участники антологии утверждают, что их творческое сообщество носило в первую очередь дружеский характер: «была дружба, а не литобъединение»[7]. М. Айзенберг вспоминает, как Д.А. Пригов дал ему на прочтение два самодельных томика «Московского времени» в оранжевом переплете, и тоже пишет, что «манифест группы не был обнародован (не был даже написан), но какие-то его пункты читались достаточно ясно: возврат к традиции, воссоздание поэтической нормы. Оттачивание стиховой техники». Однако далее, сравнивая антологию с ленинградским альманахом «Живое зеркало», вышедшим двумя годами ранее (составитель К. Кузьминский), Айзенберг отмечает, что «“Московское время” выглядело не альманахом, а именно коллективным сборником. Не собранием разных авторов под одной обложкой, а совместным выступлением — и даже наступлением. Иными словами — групповым манифестом»[8].

В. Кулаков довольно точно описывает установку поэтов группы на «традицию высокой поэтической речи» и делает вывод, что «Сопровский и его друзья были среди тех немногих, кто воспринимал сложившуюся культурную ситуацию со всей трезвостью (вопреки свойственным этому дружескому кругу многочисленным и безудержным застольям). И путь подвижничества выглядел для них ничуть не героическим, а естественным и единственно возможным — раз уж они вышли на пути русской поэзии»[9]. Сопровского Кулаков называет идеологом «Московского времени»[10] и одной из ключевых фигур русской культуры второй половины ХХ века[11].

В предисловии к третьему выпуску антологии прямо сказано о трагичности литературной реальности. Культура, в которой национальным поэтом является Е. Евтушенко, вызывает гневное отторжение. Литературная ситуация, как она понималась авторами «Московского времени», играет важную роль для интерпретации их стихов. Советской поэзии, на их взгляд, не хватает чего-то самоочевидного и в то же время главного. Здесь и возникает особое понимание классической литературы как «настоящей», той, по отношению к которой поэты подчеркивают свою преемственность, не желая при этом иметь ничего общего с литературой официальной. Своей приверженностью традиционным размерам и формам авторы «Московского времени» бросали вызов советской поэзии на ее же территории. На фоне других самиздатских журналов и сборников 1970-х, тяготевших к более авангардной эстетике, антология «Московское время» остается чуть ли не единственным нонконформистским изданием традиционного направления.

Поэты «Московского времени» с самого начала дистанцировались от официальной советской литературы, но с другими неофициальными литературными группами у них поддерживались дружеские отношения. Москвичи группы «СМОГ» — Ю. Кублановский, А. Пахомов, В. Сергиенко — и ленинградцы В. Дмитриев и Е. Игнатова были гостями четвертого выпуска антологии. Были и общие проекты. Так, в 1981 году возникла попытка собрать большой московско-ленинградский альманах «Вольное русское слово», инициаторами которого выступили В. Кривулин и А. Сопровский. КГБ вовремя отреагировал, изъяв все собранные Сопровским рукописи, после чего у того начались неприятности в университете, как и у авторов будущего альманаха — по месту работы и учебы.

Если в 1975 году, после выхода двух выпусков антологии ее авторы отмечали создавшуюся вокруг них «атмосферу хладнокровной глухоты», то в последнее время в критике и литературоведении широко обсуждаются авторы «Московского времени». Современные исследователи и критики (А. Скворцов[12], Вл. Губайловский[13], Н. Стрельникова[14], В. Куллэ[15], Е. Пестерева[16]) много пишут о Гандлевском, Кенжееве, Цветкове — и отмечают связь творчества поэтов группы с классической традицией русского стиха, присущую всем авторам. Поэты не ограничились ею, черты модернистской и постмодернистской парадигм (в меньшей степени у Сопровского) присутствуют, но следование традициям русской классической литературы сыграло значительную роль в их творческой эволюции. В некоторых случаях «Московское время» оценивается как часть неоакмеистического направления. Подробнее о влиянии акмеизма на поэтов «Московского времени» (в основном Кенжеева и Гандлевского) можно узнать из книги Т. Пахаревой[17].

О литературной традиции, как сохраняющей и возрождающей русскую культуру, о понимании творчества поэта как миссии говорят в интервью и сами авторы альманаха. В интервью «Независимой газете» Цветков пишет: «С поэзией ситуация лучше, потому что традиция не умерла целиком, она пережила коммунизм и сохранилась даже у тех, кто от нее отторгается…»[18] Похожие мысли о наличии общих ценностей, высокого понимания поэзии (несмотря на всю иронию и зубоскальство) есть в интервью Кенжеева Александру Белых[19] или в интервью Сергея Гандлевского[20].

У поэтов «Московского времени», выпустивших в далеком 1975 году первый номер поэтической самиздатской антологии, судьбы сложились по-разному. В 1990 году погиб А. Сопровский, о котором Наум Коржавин писал, что он был «одним из самых серьезных и осмысленных поэтов своего поколения <…> Он был почти единственным, кто не поддался соблазну воспринять эту эпоху как нормальную… что сделало большинство других его талантливых сверстников. У него хватило на это зоркости и чувства нормы, то есть мудрости»[21]. Еще при жизни стихи, философские работы и статьи о поэзии Сопровского были опубликованы за границей. После смерти в России вышли три его книги стихов, статей и писем. С. Гандлевский — автор десятка книг стихов, прозы и эссе. Б. Кенжеева и А. Цветкова, проживающих в настоящее время в США и Израиле, также много издают на родине и за рубежом. Все трое — лауреаты различных премий и одни из самых известных и читаемых поэтов в России. У Т. Полетаевой с середины 1990-х вышли несколько поэтических книг, сказочных повестей и автобиографическая проза. А. Казинцев с начала 1980-х, разойдясь с авторами «Московского времени», сменил неофициальную поэзию на официальную журналистику, он автор нескольких публицистических книг.

А в творчестве поэтов продолжают присутствовать принципы, которые были обозначены еще в самых первых самиздатовских сборниках группы: возрождение и следование традициям русской литературы, особенное высокое отношение к поэтическому слову, современность — эти принципы остаются актуальными до сих пор. Противопоставление себя официальной советской поэзии осталось в прошлом. А личная и поэтическая дружба, послужившая началом и основанием для создания и антологии, и группы «Московское время», сохранилась. Поэтов и через сорок лет связывают тесные дружеские отношения, и, как в юности, в их поэзии присутствуют и посвящения, и обращения друг к другу.




[1] Сопровский А. Признание в любви. Стихотворения, статьи, письма. М.: Летний сад, 2008. С. 613.

[2] Самиздат века / Сост. А. Стеклянный, Г. Сапгир, Вл. Бахтин, Н. Ордынский. Минск; М.: Полифакт, 1997. С. 590.

[3] Статья была публикована также в самиздатском журнале «Часы» (1976. № 2).

[4] Хранится в архиве А. Сопровского — Т. Полетаевой.

[5] Подробнее см.: Полетаева Т. Жили поэты // Знамя. 2013. № 3. С. 141—176.

[6] В гостях у «Континента»: «Московское время». Альманах поэтов // Континент. 1981. № 28. С. 7—18.

[7] Цветков А. Отставка из рая, или Новый Холстомер // Горалик Л. Частные лица: Биографии поэтов, рассказанные ими самими. М.: Новое издательство, 2013. С. 165.

[8] Айзенберг М. Минус тридцать по московскому времени // Знамя. 2005. № 8. С. 138, 139.

[9] Кулаков В. «Я знал назубок мое время». О поэзии Александра Сопровского // Но­вый мир. 2011. № 2. С. 168.

[10] Кулаков В. Постфактум. Книга о стихах. М.: Новое литературное обозрение, 2007. С. 28.

[11] Кулаков В. «Я знал назубок мое время». О поэзии Александра Сопровского. С. 180.

[12] Скворцов А. Рецепция и трансформация классической традиции в творчестве Чухонцева, Цветкова и Гандлевского: Автореферат дис. ... д-ра филол. наук. Казань, 2011.

[13] Губайловский Вл. В окрестности смерти // Новый мир. 2008. № 5. С. 180—183.

[14] Стрельникова Н. Ледоход на реке времен // НЛО. 2005. № 73. С. 330—333.

[15] Куллэ В. «...О сумрачном, драгоценном и безымянном» // Новый мир. 2006. № 3. С. 162 — 168.

[16] Пестерева Е. «Все выживет, в фонемах каменея...» // Вопросы литературы. 2012. № 6. С. 99—114.

[17] Пахарева Т. Опыт акмеизма. (Акмеистическая составляющая современной русской поэзии). Киев: Парламентское издательство, 2004.

[18] Цветков А. Любовь по заслугам // Независимая газета. 2005. 10 февраля (http://www.ng.ru/ng_exlibris/2005-02-10/1_tsvetkov.html).

[19] Кенжеев Б. Чтение поэзии — занятие целомудренное. Беседу ведет Александр Белых // Октябрь. 2009. № 5. С. 112—129.

[20] Гандлевский С. Конспект. Беседу вела А. Гостева // Вопросы литературы. 2000. № 5.

[21] Коржавин Н. Предисловие // Сопровский А.А. Правота поэта. Стихи и статьи. М.: Ваш выбор ЦИРЗ, 1997. С. 3.